Даже появление над головами компаньонов «крыши», исправно требовавшей мзду за охрану неизвестно от кого, не портило настроения. Все вокруг платили, так что эти деньги записывались в бухгалтерской книге такой же синей строкой, как аренда, заработная плата, расходы на рекламу. «Расчеты с друзьями», — так записывал Феликс.
Молодые люди органично влились в бурлящий ручей новой жизни, и он понес их вверх и вперед, вперед и вверх.
Вылезая на перрон Курского вокзала, Леха еще не до конца верил, что широченная черная полоса в его невеселой жизни начинает неотвратимо светлеть. Она — эта полоса — пока не просветлела окончательно, но уже потеряла свою антрацитовую непроницаемость, и каждый шаг по заплеванному асфальту перрона прибавлял Лехе бодрости и оптимизма. Она светлела, как светлеет на глазах крутой черный кофе, в который капают, наслаждаясь процессом трансформации, сливки: кап, кап, кап. И напиток в чашке уже не такого траурного тона...
Знакомый силуэт встречающего его Ромы Мухо произвел на посеревшую уже полосу эффект вспыхнувшей лампочки Ильича, превратив ее из серой в грязно-белую. Смешно сказать, но до последнего мгновения Леху терзали некоторые сомнения. Конечно, лучший друг Рома не стал бы разыгрывать его так жестоко, вызывая в Москву. Конечно, крайне маловероятным представлялось, что за сутки пути Рому уволят или сама «Контора» «накроется медным тазом». Но червячок сомнения, комфортно угнездившийся в сознании хронического безработного и неудачника по жизни Лехи Кастовского, все-таки буравил себе тоннельчик поперек извилин где-то в районе темечка: «Погоди радоваться, паря, мало ли что!»
В общем-то Леха и не надеялся всерьез, что приятель в самом деле вытащит его в Москву. Столько раз уже удача ускользала из-под носа, когда казалось, что деваться ей совершенно некуда, что Леха держит эту верткую тварь за пушистый хвост, что себе дороже выходило рассчитывать на успех в любом, самом верном предприятии: ни черта в итоге не выходило! Наутро после памятного вечера, когда Леха «тяжелым танком наехал» на удачливого дружка, надежда на то, что наполеоновский план покорения белокаменной выгорит, рассеялась даже раньше, чем прошло похмелье.
«На что я ему сдался, зачем ему устраивать мою жизнь? — трезво рассуждал Леха. — Ну, друзья детства, пользовались одним горшком, сидели за одной партой. Ну и что? Сейчас такая жизнь пошла, что каждый только за себя. Мало ли кто у кого горшком одалживался! Если всех помнить да всем помогать, на себя сил не останется. А в Москве зацепиться — шутка ли! Поди, так нужно ушками да лапками шевелить... Какие там, на фиг, друзья детства!»
Леха даже решил для себя, что вовсе не обидится на земляка, — всем тяжело.
И вдруг — хлоп! — звонок из Москвы: «Леха, приезжай, если не передумал! Подробности на месте».
Передумал? Шутишь! Подробности? Да черт с ними, с подробностями! За шестьсот баксов он готов выслушать любые подробности!
И вот Леха в столице чуждого с недавних пор государства, за рубежом, так сказать, но в объятиях друга детства Ромы Мухо, который не плюнул на беды приятеля, вытянул его из трясины на свет божий.
— Здорово, Рома!
— Привет, Леха!
Вещей у Лехи — одна сумка и пакет со жратвой: помидорчики, огурчики, рыбка соленая. Рома сделал было движение, намереваясь разгрузить гостя, но тот решительно отказался: ничего, не тяжело. Леха и так чувствовал себя в неоплатном долгу перед другом. Теперь он готов был молиться на него, вставить фото в иконный оклад и сдувать пылинки. Шестьсот баксов! Для приазовского бича это просто пещера Али-Бабы. Так неужели же его благодетель должен еще таскать сумки своего непутевого протеже?
Приятели отправились на метро к нынешнему пристанищу Ромы. Станция «Текстильщики».
Не теряя времени, Рома начал вываливать на друга те самые, обещанные по телефону, подробности. Они касались предстоящей работы и житья-бытья в столице на ближайшее время и на перспективу.
— Значит, так, — в бодром темпе излагал положение вещей Рома, — завтра Надеваешь костюмчик и топаешь к нам в отдел кадров. Ты взял костюмчик? Молодец. Так вот, топаешь в отдел кадров. Я там замолвил за тебя словечко, но это еще ничего не значит: крутись, улыбайся и кивай почаще. Короче, твоя задача — им понравиться. Хрен его знает, как они выбирают, но главный там у них не любит, когда с ним спорят. Там, короче, никто не любит, когда спорят. Как в казарме: «Есть!», «Кругом!» и «Разрешите бегом?». Тогда будешь в порядке. Усек?
