Тот же день послал Борису нечаянную встречу с бывшим однокашником. Выйдя из столовой, он нос к носу столкнулся с парнем, лицо которого показалось невероятно знакомым. Обычно, когда у Бориса возникало подобное чувство, но имя человека не приходило на ум дольше двух секунд, он предпочитал списывать эту встречу и выбрасывать ее из головы. Мало ли где можно увидеть запомнившееся лицо? Его обладатель мог засветиться на телевизионном экране, запомниться по фотографии в журнале, встретиться в метро, в конце концов. Всех не упомнишь, да и ни к чему это!
И в этот раз Борис, потратив отведенные две секунды на поиск имени в мозаике клеток мозга, отвел взгляд и двинулся своим путем. Несмотря на всю кажущуюся «знакомость», лицо не будило никаких ассоциаций. Принадлежало оно человеку, запакованному в дорогой костюм, шествовавшему важно и чинно, а на самом лице лоснилась такая спесь, что увядало всякое желание вспоминать, кто же это такой. Может, выступал по «ящику» или встречался в одном из кадровых агентств... Черт с ним!
И в тот момент, когда Борис готов был переключиться на нечто иное, щелкнул в голове какой-то диод, и имя вспыхнуло яркой искоркой.
— Саня!
Молодым человеком в дорогом костюме оказался Санька Кузнецов. Они с Борисом вместе поступали в институт и вместе же едва не вылетели с экзамена по математике, когда Санька, отчаявшись справиться с задачей, начал, забыв об осторожности просить помощи у соседей-абитуриентов. Борис оказался единственным, кто откликнулся. Преподаватель засек момент передачи шпоры, но не успел заметить, куда спрятал ее Саня. Их рассадили, но не удалили с экзамена. Борис же получил на своем конверте с заданием закорючку о снижении итоговой оценки на один балл. Все равно он получил четверку.
Потом студенты Апухтин и Кузнецов, набравший за три экзамена минимальные десять баллов, попали в одну группу и имели возможность познакомиться ближе. Впрочем, корней их дружба не пустила. Прежде всего, потому, что Саша Кузнецов не часто удостаивал профессоров своими посещениями, а Борис, не забывая о радостях студенческой жизни, занимался весьма прилежно. Итог оказался если не закономерен, то логичен. Студент Апухтин блестяще закончил институт, а студент Кузнецов, обросший хвостами после первой же сессии, дотянул лишь до конца первого курса. Вроде как он пытался оформить академический отпуск или перевестись куда-то, но по всему выходило, что попытки эти успехом не увенчались. Позднее, на втором или третьем курсе, Борис слышал, что Саня Кузнецов торгует компактами на Охотном. Но, по правде говоря, к тому времени студент-отличник уже потерял интерес к своему непутевому знакомому.
Сам Борис и не вспомнил бы о Сане, и рассказ о судьбе Кузнецова не вызвал бы интереса. Но встретить знакомого в стенах фирмы, куда пришел работать, — совсем другое дело! Это все равно что встретить земляка из родного города где-нибудь в австралийской пустыне: кто бы ни был, но свой, соотечественник, земляк. Радоваться подобной встрече положено по традиции, так же как и рассчитывать на ответную радость.
Саня Кузнецов тоже обрадовался. Ему тоже понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, кто перед ним стоит.
— Борис, кажется? — осторожно осведомился он, протягивая руку.
— Борис. Здорово!
— Привет. — Кузнецов выглядел несколько озадаченно.
— Ты какими судьбами здесь? Работаешь или случайно?
— Да как тебе сказать... Собираюсь здесь работать.
— Собираешься? Приходил на собеседование? — Борис радовался искренне, хотя и сам не понимал чему. Нельзя сказать, что общество Сани Кузнецова было ему приятно, а то, что молодые люди некогда водили знакомство и выпили как-то бутылку «Букета Молдавии» под лестницей третьего учебного корпуса, не давало повода надеяться, что оно таковым станет. Взять хотя бы Диму Молчанова, с которым в течение второго и третьего курса было выпито литров пять коньяку. Дело кончилось яростной дракой, после того как Дима адресовал пару нелитературных эпитетов Ане Кропа-чевой, которую Борис в те дни настойчиво провожал до подъезда. В общем, не наблюдалось причин радоваться тому обстоятельству, что Александр Кузнецов станет трудиться в этих стенах. И тем не менее.
