Что же до моего гонорара, то это по двести сорок трудочасов в день. Учитывая, что обычный разнорабочий на заводе получает по восемь трудочасов за восьмичасовой рабочий день, то я сейчас получаю в тридцать раз больше. Что очень существенно. Ведь в лаборатории на Земле я получал всего лишь в десять раз больше.
Мы покинули столовую. Дверь с шипением закрылась за спиной, отрезав гогот спецназовцев. Такое впечатление, что у них там шумное свадебное застолье, а не обычный завтрак. Вояки, что с них взять. Кстати, насчет армии. Ее как таковой нет. Поскольку восстание машин было подавлено, а человечество объединилось в единое государство, то армия стала не нужна. Так что существуют только внутренние силы: полиция и спецназ.
Длинный белый коридор вывел к лифту. Дверцы плавно открылись, впустив нас в кабинку, и так же плавно сомкнулись.
– Поскорее бы приступить, – произнес Кшиштоф.
– Так хочется посмотреть на инопланетян?
– Конечно! Встреча с внеземной жизнью – это, наверное, мечта каждого астрофизика.
– Я думал, астронома.
– И их тоже.
Лифт выпустил нас наружу в такой же белый коридор, по которому мы шагали минуту назад. Кабинка двигалась бесшумно и плавно, и мне показалось, что мы никуда и не ехали, а вышли там, где и вошли.
Коридор вывел на перекресток, и в воздухе появилась голографическая табличка. Она указывала: если пойдем вперед, то попадем в центр управления станции, путь влево ведет к покоям начальника станции, а вправо – комната совещаний, где, видимо, и будет проводиться брифинг.
Через минут пять мы оказались у двустворчатой двери. Система распознавания просканировала нас, слегка пикнула, и створки двери с шипением ушли в разные стороны.
– Алексей Большаков, Кшиштоф Вуйчик, вы вовремя, мы вас только и ждали.
Я мельком глянул на часы, до назначенного времени еще десять минут. Похоже, все горят энтузиазмом.
Мы зашли в комнату. В центре – небольшой стол, над ним я увидел голограмму Европы. Я старался не глядеть на Валентину, что стояла в стороне и разглядывала на изображении, имитирующем иллюминатор, Юпитер и его спутник, над которым нависла станция.
Помимо Вали в комнате находились начальник станции Леонид Дашкевич, капитан Луи Бастьен, главный инженер Вадим Крутиков, начальник охраны Альфред Шмит, а также еще двое не знакомых мне мужчин. Один из них – веселый черноволосый парень, обвешанный разными гаджетами. Он с интересом глядел на стол, над которым светилась голограмма. Другой стоял в стороне. При нашем появлении он обернулся. Высокий, с гладким подбородком, строгой стрижкой, одет тоже строго, неброско. Взгляд его серых глаз – спокойный и прямой.
– Наш системный администратор Рустам Аббас, – Дашкевич представил черноволосого весельчака и подошел к высокому мужчине. – Заместитель председателя правительства Джеймс Браун. Он присутствует на случай, если обнаружатся живые инопланетяне. Как вы понимаете, контакт с внеземной цивилизацией – событие чрезвычайной важности.
А говорили, что корабль уже несколько тысяч лет находится подо льдами Европы и что там вряд ли кто-то остался в живых. Я задумался…
– Итак, господа, раз уж все в сборе, прошу подойти к столу. Рустам, пожалуйста, включите изображение места раскопок.
Голограмма мигнула и изменилась. Теперь над столом возник прямоугольный фрагмент поверхности Европы. В центре него – огромный прямоугольный вырез, на дне которого расположился инопланетный корабль. Весь вид космического пришельца выдает его неземное происхождение: плавные удлиненные формы, необычный дизайн. Судно больше походит на истребитель начала двадцать первого века, предназначенный для полетов в плотных слоях атмосферы. Наши же космические корабли практичны и просты: рубленые формы, без излишнего изящества.
– Чтобы вы понимали, господа, в длину корабль – три километра, в ширину – один, полкилометра в высоту.
– Целый летающий город, – прокомментировал Джеймс Браун.
Честно говоря, глядя на картинку, я как-то не сильно был впечатлен размерами. Наверное, потому, что не смог сразу сопоставить названные числа с каким-либо знакомым мне объектом.
