— Здравствуйте. Ну, давайте мне этого пациента.
Пока дошел домой увидел двух взрослых, неподвижно лежавших на тротуаре, и зарекся ходить по городу ночью. За завтраком Лиза меня спрашивает:
— Ты не болен?
— Нет, а что?
— Да уж больно на всех зверей похож.
— Да, вид на море и обратно, — говорит Галя.
— Очень поздно вернулся, — говорит Сережа. — Вот и не выспался.
— Прими-ка на всякий случай кальцекс, — говорит Лиза, подзывает меня и прикладывает ладонь к моему лбу. — Температура как будто нормальная.
Всегда безропотно принимал кальцекс, а сейчас выпалил:
— Да не надо мне никакого кальцекса!
Никогда у меня не спрашивали — где был и почему поздно вернулся, и я рассказывал только то, что, как я думал, представляет для них интерес, и вдруг рассказал о ночном происшествии. Все застыли. Бабуся крестится и шепчет молитву. Молчание. Да и что тут можно сказать? Когда уходил, Лиза спросила:
— У Клары будешь? Прямо с работы? Попроси, чтобы сняли мерку с ребенка — пошью ему какую-нибудь одежонку.
Ребенка выходили. Это был мальчик не более семи лет по имени Костя, хилый и очень тихий. Ничего не просил, не плакал, не ласкался и не отвечал на ласки. Фамилии и названия своего села не знал или забыл, единственное, что удалось узнать: дома все умерли, его отнесли на станцию, посадили в поезд и сказали: «Може у Харковi не загинеш». Это рассказала Клара, и у меня вырвалось:
— Скiльки ж їх загинуло!
Ой, не треба про це, не треба! Была ранняя весна, когда отцу Клары, наконец, удалось устроить ребенка в детский дом, Клара сказала: с большим трудом. В тот день, когда Костю должны были отвезти, Клара из техникума не пошла домой, и мы, Токочка и я, бродили с ней по городу до позднего вечера. Костя попал в детский дом, в котором десять лет тому жил и я. В выходной Клара и я поехали его навестить. Повезли кое-какие подарки. В свидании нам отказали и отказ объяснили так: во-первых, мы его не усыновим, зачем же ребенка тревожить; во-вторых, если одних детей будут навещать, то как будут чувствовать себя другие? Отказали и показать нам Костю: он может нас увидеть. Подарки взяли для всех. С нами разговаривали две женщины, и одну я узнал — она ходила со мною в парк посмотреть как я строю город, и мы с ней перебрасывали кирпичи через ограду. Я боялся, что она меня узнает: мне стало стыдно, что меня здесь проведывала мама. И хоть эта женщина на меня поглядывала, она, кажется, меня не узнала, во всяком случае, она поглядывала и на Клару. Оттуда мы пошли в Липовую рощу к Токочке. Там нас угостили: чуть-чуть еды и домашняя наливка. Наливку делал и отец, и, когда я подрос, мне на праздники перепадала рюмка. Здесь мы переборщили: были оживлены, шумны и хоть не пьяны, но как говорят по-украински, — трохи напiдпитку.
Доступа к архивам у меня нет, а когда не уверен в своей памяти, полагаться на память людей моего поколения и тех, кто старше, больше чем на свою, рискованно. События, о которых я сейчас вспоминаю, могут оказаться сдвинутыми во времени, но это не кажется мне существенным, важно другое — влияние этих событий на нашу жизнь.
После того, как прекратились обыски с изъятием ценностей, в центре города открылись магазины с вывесками «Торгсин», что должно было означать — торговля с иностранцами. Иностранцев в Харькове почти нет, а у харьковчан нет валюты, но в этих магазинах обменивали золотые и серебряные вещи и другие драгоценности на купоны, за которые можно было покупать продовольственные и промышленные товары, продававшиеся в былом ассортименте, былого качества и по былым ценам. В магазинах Торгсина я не бывал, только видел выставленные в витринах продукты, глядя на которые говорили: смотрите, детки, что ели ваши предки до первой пятилетки. К тому времени я уже подметил, что чем тяжелее жизнь, тем больше анекдотов и шуток, смешных и грустных.
У лукоморья дуб срубили,
Златую цепь в Торгсин снесли,
Кота на мясо порубили,
А лешего сослали в Соловки.
В Торгсин Гореловы снесли нательные крестики, обручальные кольца и другие ценности, только Лиза не рассталась с обручальным кольцом и у бабуси сохранился ее латунный крестик. Я вспомнил о своем золотом крестике, но в детском доме у меня его уже не было. Мы подкрепились, купили кое-что из вещей и пару раз на семейные праздники принимали гостей за раздвинутым столом.
