Конспект - страница 18

Шрифт
Интервал

стр.

Ничего из этого посещения я не помню. Следующий раз, а как скоро это было, сказать не могу, я шел к маме один, на Основу, и нашел ее по адресу. Аржанковы снимали комнату у Дьяковых — родителей первого мужа старшей маминой сестры. Потом они перебрались в двухкомнатную квартиру с верандой в доме железнодорожного кондуктора, вблизи множества железнодорожных путей, на разных уровнях подходящих к Харькову и пересекающих друг друга на мостах и эстакадах. Когда на Основу проложили трамваи, недалеко от Аржанковых была последняя остановка, седьмая по счету от Сирохинской улицы. Пока строилась трамвайная линия, ходил пешком, в непогоду — по шпалам.

Аржанков работал бухгалтером на строительстве большого дома и брал частные уроки пения, мама занималась хозяйством. Время от времени у них появлялась домашняя работница, но долго не жила: мама с ними не ладила.

Дома я никогда не слышал худого слова или иронии в адрес мамы. А мама постоянно поносила Гореловых. Лиза — самодур, как ее отец, Лиза и Сережа — два сапога пара, а Сережа еще и нахал. Клава слишком много о себе воображает. Нина — пустая бабенка. Галя — полное ничтожество. «Ну, а что такое твой папочка — ты и сам мог бы уже разобраться». Я попросил маму не ругать их, потому что я у них живу и всех их люблю. Мама стала кричать, что это они настраивают меня против нее, а я в ответ кричал: «Неправда! Неправда! Никогда не настраивают! Все равно неправда!» Вмешался Александр Николаевич:

— Ксюшенька, успокойся! Успокойся, милая! В твоем положении тебе вредно волноваться.

Пока они были заняты друг другом, я потихоньку ушел. В следующее воскресенье Лиза, напомнив, что пора уже идти, сказала:

— Почему тебе каждый раз надо напоминать? Это твой долг, и ты должен ходить к маме без напоминаний. Она же твоя мама и по тебе скучает.

— Она всех вас ругает.

— Ну, это не беда. Ты в одно ухо впускай, а в другое выпускай. А теперь ступай, ступай! Тебя мама ждет.

Но после случая, когда мы с мамой кричали друг на друга, мама перестала так грубо ругать Гореловых, только иногда вдруг промелькнет у нее какая-нибудь колкость в чей-либо адрес.

Мама ссорилась с хозяйкой дома, и они во дворе долго кричали друг на друга. Мама посвящала меня в эти дрязги, а мне было противно. Пришел к маме и на улице слышу, как мама и хозяйка кричат. Постоял-постоял и вернулся домой.

— Что так быстро? — спрашивает Галя.

— Там во дворе мама и хозяйка кричат друг на друга. Ждал, ждал, а они все кричат. Вот я и вернулся.

Молчание. Сережа начинает разговор на другую тему.

И, наконец, у мамы очень скучно: не с кем и не во что поиграть, нечего почитать, нечем заняться. Отпрашивался погулять, поднимался на пешеходный мостик через железнодорожные пути, соединяющий Основу с Новоселовкой, и смотрел как идут поезда.

Весной 25-го года у Аржанковых родился сын. Ему дали имя Алексен — сочетание Александра и Ксении. Однажды в тишине, когда был слышен только тихий голос мамы, баюкающий Алека, меня вдруг охватила обида, горечь, зависть — вот такая смесь. Я поскорее ушел и, считая эти чувства ненужными и нехорошими, стараясь от них отвлечься, заставил себя считать шпалы под трамвайными рельсами. С ростом малыша у меня родился и рос интерес к нему, потом у меня с ним возникла и крепла взаимная привязанность, и я уже ходил к маме без понукании. С Александром Николаевичем у нас, если можно так сказать, не было никаких отношений, а если пользоваться мальчишеской терминологией — мы не трогали друг друга. У Аржанковых я ничего не рассказывал о Гореловых, дома — об Аржанковых, а когда меня вдруг кто-нибудь спрашивал, старался говорить поменьше, покороче и посуше.

В газетах часто встречались объявления о том, что такой-то по таким-то причинам отказывается от своего отца или такой-то, убедившись в том, что... и т.д., снимает с себя сан священника. Отец Николай служил в Благовещенском соборе, а в 25-м году, чтобы не портить карьеру дочкам и зятьям, стал работать бухгалтером в родильном доме, но осуществил это без какой-либо публикации, а чтобы не утратить сан священника, ежегодно в церкви Высокого поселка принимал участие в пасхальном богослужении. Отец Николай любил преферанс и, когда жил на Основе, его партнерами бывали профессиональные революционеры, скрывавшиеся у него в доме. Один из них — Канторович – теперь был наркомом здравоохранения, и мой дед каждую субботу ходил к нему играть в преферанс. Только этим обстоятельством я и могу объяснить, что священник, да еще не отказавшийся от сана, да еще при безработице смог получить работу.


стр.

Похожие книги