Конфликт, которого можно избежать - страница 10

— А почему? Ведь ввести в них соответствующие данные легче легкого.

— Конечно. Но о каких данных вы говорите? Ни один химик-текстильщик не сможет сказать вам, зачем эксперт пробует хлопок на вкус. Волокна бывают разной длины, толщины и текстуры, они по-разному связаны между собой и так далее. Есть несколько дюжин критериев, которые оцениваются подсознательно, в результате многолетней практики. Но качественная природа всего этого процесса оценки неизвестна. Поэтому нам нечего вводить в Машины. Да и сами эксперты не могут объяснить свои выводы. Они только могут сказать: «Да вы только взгляните! Это самый настоящий такой-то и такой-то разряд!»

— Понимаю…

— И таких случаев — бесконечное множество. Машина всего-навсего инструмент, с помощью которого ускоряется прогресс человечества и который облегчает ему кое-какие вычисления и выводы по организации производства. Человеческий мозг остается тем же, что и раньше: он ищет новые данные, анализирует их и строит новые теории. Жаль, что «Общество за Человечество» не хочет понять этого.

— Они против Машин?

— Они могли бы быть против математики или искусства, если бы жили в соответствующие эпохи. Эти реакционеры повсюду кричат о том, что Машины лишают человека души. Я заметил, что в нашем обществе талантливые люди по-прежнему в почете. Нам по-прежнему требуются ученые, которые умеют задавать вопросы. И, возможно, если бы их было побольше, мы избежали бы беспокоящих вас недоразумений, Координатор.

Огонь за кварцевым стеклом едва теплился и вот-вот должен был погаснуть.

Координатор был в задумчивости, взгляд его был устремлен в камин. Голос был тих:

— Все они недооценивают происходящее. Приходится признаться самому себе, что они смеялись надо мной. Тем не менее Винсент Сильвер заявил, что в Машину нельзя ввести неверную информацию, и я вынужден верить ему на слово. Хайрам Маккензи утверждает то же самое — и я снова должен верить ему. Однако Машины начинают ошибаться, и я тоже должен этому верить. Поэтому остается только один вывод.

Он искоса взглянул на Сьюзен Кэлвин, которая сидела с закрытыми глазами и казалась спящей.

— Какой же? — тут же спросила она.

— А такой, что в Машину вводят правильные данные, и она выдает правильные рекомендации, которыми просто не пользуются. Ведь Машина не может заставить повиноваться себе.

— Кажется, мадам Жегежовска уже намекала на это, имея в виду Северян.

— Совершенно верно.

— А с какой целью это может делаться? Давайте прикинем возможные мотивы.

— Мне это совершенно ясно. Они рубят сук, на котором сидят. На Земле невозможен никакой более-менее серьезный конфликт, в ходе которого одна из группировок могла бы получить в руки больше власти, чем у нее имеется. Даже если она попытается сделать это вопреки общечеловеческому благу. Потому что существуют Машины. Если веру в Машины подорвать до такой степени, что они будут уничтожены, на Земле снова воцарится закон джунглей. И ни один из четырех нынешних районов нельзя не подозревать в таких намерениях.

Восток сосредоточивает в своих пределах половину человечества, а Тропики — более половины всех ресурсов. Каждый из них может возомнить себя естественным правителем Земли, и каждый из них в свое время был угнетен Севером, поэтому вполне естественно, что они могут желать реванша, хоть и бессмысленного. С другой стороны, Европа традиционно считает себя великой. И действительно, когда-то она правила Землей, и нет ничего более навязчивого, чем воспоминания о былом могуществе.

С другой стороны, в это трудно поверить. И Восток, и Тропики интенсивно развиваются в собственных пределах. И тому, и другому невероятно трудно. У них просто нет возможности тратить энергию на военные авантюры. А Европе вообще не остается ничего другого, кроме мечтаний. В воином отношении — это нуль.

— Итак, Стивен, — сказала Сьюзен, — вы подозреваете Север.

— Да, — энергично сказал Байерли.

Я подозреваю именно его. В наше время Север — могущественнейший из районов, и является таковым уже более столетия. Но мало-помалу он начинает отставать. Его место может занять Тропический район, впервые со времен фараонов. И на Севере есть люди, которые серьезно опасаются этого.