– Эй! Эй, ты! Эй!
Я спал так крепко, что совершенно забыл, где нахожусь. С почти невыносимой радостью я обнял Кэти Китс и нашел ее губы. Но губы и кожа были не те, а от волос несло какой-то кислятиной. Наконец до меня дошло, что Кэти мертва, и я вернулся в реальность.
– Нан?
– А ты думаешь, это маленький Бо Пип? – сонным и хриплым голосом ответила Козлова, механически лаская меня.
– Я и не знал, что понравился тебе, малышка.
– Заткнись. Сэнди сказал, чтобы я нанесла тебе визит. Поэтому я пришла. Так что давай кончим с этим без разговоров.
Если бы со сна я не подумал, что это Кэти, наше сношение оказалось бы невозможным. Но мне пришлось удовлетворить ее, потому что сделать это было легче, чем отправлять ее назад с выражением благодарности Сэнди. С механическим проворством она очень быстро кончила, скатилась с меня и натянула штаны. Нан даже не сняла блузку.
– Передай Сэнди мою благодарность, – кисло пошутил я.
– Сам передай, – ответила девушка. Входная дверь заскрипела и со стуком закрылась. Не успев насладиться собственной горечью, я заснул.
Я понял мотивы Сэнди в понедельник около полудня, когда мы находились на шоссе 90, в миле к востоку от Брэккетвилла, балдея от таблеток доктора Голдена. Мы выставляли большие пальцы навстречу проносившимся машинам, оставлявшим в пыли замысловатые следы. Сэнди, как хозяин, похлопал Нан по твердому, обтянутому штанами залу и спросил:
– Этот цыпленок вчера ночью сделал все, как надо, Кирби?
– Она, она вела себя прекрасно, – неловко ответил я. Угловым зрением я увидел, как побагровел Шак. Казалось, он вот-вот расплачется.
– Сэнди! – воскликнул он. – Ведь ты никогда...
– Разве мы не должны научить этого благородного молодого человека жизни, Шак? Ты что, хочешь лишить его образования?
– Я думал, что ты просто не хочешь делиться, и это было нормально. Но если ты так поступаешь, то я...
– Что? – спросил Сэнди, подходя к Шаку.
– Я просто имел в виду...
– Ты хочешь попасть в Новый Орлеан или отправиться назад в Тусон, Эрнандес?
– Я хочу ехать с тобой, Сэнди, но...
– Тогда заткнись, о'кей?
Шак испустил глубокий и протяжный вздох отчаяния.
– О'кей. Будет, как ты скажешь, Сэнди.
Я понял, что Сэнди проверяет свою власть над Эрнандесом. Успокоившись, Шак взглянул на меня так, что мне стало не по себе.
В конце концов нам удалось остановить подходящую машину, на сей раз пикап с двумя мужчинами в кабине. Мы вчетвером забрались в кузов. Проехали сорок миль до Увальда. После ужина и ночлега в домиках, немногим лучших, чем в Брэккетвилле, у нас осталось меньше девяти долларов.
– Если мы будем передвигаться с такой скоростью, – объявил Сэнди, – у нас отрастут длинные бороды или мы умрем с голоду, пока попадем на Бургундскую улицу.
– Можно остановиться и подработать, – предложил Шак.
– Никогда не произносите при мне это слово, сэр, – сказал Голден.
– Все потому, что нас так много, – объяснила Нан. – Я же тебе говорила. Нам нужно разделиться. Мы бы с тобой доехали до Нового Орлеана за день, честное слово.
– Нам слишком хорошо вместе, чтобы расставаться, – возразил Сэнди.
– Это ты называешь хорошо? – угрюмо спросила она.
– Заткнись, – ответил Голден. – Вместе веселее. Во всяком случае, у меня есть идея. Пора использовать наши таланты и достоинства. Нам нужна своя машина, дети мои.
– Великая автомобильная кража, – угрюмо пробормотал Шак.
– Может, нам удастся просто одолжить ее.
– Как? – поинтересовался я.
– Век живи – век учись, студент, – ответил он.
* * *
Следующий день оказался вторником 21 июля. В этот лень началась наша «деятельность». Голден так зарядил нас вечером, что мы беспробудно проспали до полудня. Вскочили с кроватей, влили остатки текилы в Шака.
Стоял ослепительный летний день. Сэнди потащил нас на восток по шоссе. Он решил не начинать операции, пока не найдется подходящее местечко.
Все прошло точно по плану Сэнди. Нан стала на обочине со шляпной коробкой в руках, а мы залегли за кустами. Одинокий водитель в новом бело-голубом грузовом «форде» с визгом затормозил, проскочив пятьдесят ярдов, а потом так быстро вернулся, словно боялся, что ее подберет следующий водитель. Нан уселась на переднее сиденье, улыбнулась ему м попросила, чтобы он переложил коробку назад. Мужчина взял коробку обеими руками и, не вставая, развернулся. В этот момент она приставила нож к его животу и, слегка поцарапав кожу, сказала, что, если он хоть чуть-чуть пошевелится, она разрежет его, как рождественского гуся.
