Конец пути - страница 99

Я места себе не находил. Начинал писать письма, с дюжину, не меньше — Джо, в полицию, Пегги, снова Джо, — и ни единого не закончил. Пустое дело: я не мог сосредоточиться на одном каком-то состоянии, на одной мысли, чтобы обвинить, наконец, хоть кого-нибудь — Доктора, себя самого, кого угодно — или решить, как мне действовать дальше. Я выкинул в конце концов исписанные листки и бросился в кресло-качалку, измученный, пропитанный болью. Эта дурацкая неполнота, незаконченность заставляла меня ежесекундно бросаться из крайности в крайность; мои мышцы взывали к действию; но члены мои, как члены Лаокоона, стянули два страшных змея — Знание и Воображение, — и разрослись в гигантских пустотах времени, и не искушали более, а иссушали.

В конце концов я разделся, лег в темноте на кровать, хотя о сне не могло быть и речи, и вступил в неспешный — молча — диалог с моим старым и верным другом.

— Мы слишком далеко с тобой зашли, — сказал я Лаокоону. — Как только люди могут жить в этом мире?

Ответа не последовало.

Где-то посередине ночи зазвонил телефон. Я был гол как перст и, поскольку шторы не были задернуты, снял трубку в темноте. В трубке был голос Джо, сильный, чистый, тихий и прямо над ухом.

— Джейк?

— Да, Джо, это я. — Каждый мой нерв изогнулся и встал дыбом — кроме прочего, я тут же вспомнил и о пистолете на полочке в чулане.

— Ты в курсе?

— Да. Кажется, в курсе.

Пауза.

— Ну, и какие у тебя дальше планы? Что-то конкретное?

— Не знаю, Джо. Нет, наверное. Я подумал, что все теперь зависит от тебя, как ты решишь, так и будет.

Еще одна пауза.

— Я, должно быть, тоже уеду из города, — сказал я.

— Да? Что это вдруг?

Ни полтона выше, ни полтона ниже, и ни следа хоть каких бы то ни было чувств.

— Я не знаю. А как насчет тебя, а, Джо? Ты что теперь собираешься делать?

Он не заметил моего вопроса.

— Так, и что у тебя на уме, Джейк? Что ты обо всем об этом думаешь?

Я замешкался. Смятение полное.

— Господи, Джо… я не знаю, с чего начать, не знаю, что мне делать!

— Что?

Все тот же голос, чистый, тихий, у самого моего уха. Слезы потекли холодным ручьем по лицу, по горлу, дальше, на грудь, и меня прошибло вдруг жутким, вселенским холодом.

— Я сказал, что я не знаю, что мне делать.

— А.

Еще одна пауза, очень длинная; потом он повесил трубку, и я остался с мертвым аппаратом, в темноте.

На следующее утро я побрился, оделся, собрал вещи и вызвал такси. Ждал, качаясь в кресле, и курил сигарету. Погоды не было никакой. Через несколько минут шофер посигналил мне с улицы; я подхватил чемоданы и вышел, оставив бюст Лаокоона стоять, где стоял, на каминной полке. Машину, поскольку больше нужды в ней не предвиделось, я тоже оставил стоять, где стояла, на обочине дороги, и сел в такси.

— Терминал.

Как и Джейкоб Хорнер, главное и время от времени действующее лицо «Конца пути», свой путь во взрослую жизнь Джон Симмонс Барт-младший начал (после нескольких месяцев занятий в музыкальном училище по классу оркестровки и музыкальной гармонии) в Балтиморском университете Джонса Хопкинса, где специализировался в той же, что и Хорнер, весьма расплывчатой области знаний. Получив в 1951 году университетский диплом и оставшись в alma mater в магистратуре, Барт представил через год свой первый, до сих пор не изданный роман «Хитон Несса» и получил искомую магистерскую степень. После чего, не закончив работу над докторской, был вынужден, в связи с очередным прибавлением семейства, устроиться на преподавательскую работу на английское отделение Пенсильванского университета.

В 1955 году Барт пишет первую «пару» романов (в дальнейшем его тексты также будут появляться в основном тандемами): «Плавучую оперу» и «Конец пути», и с этой поры карьера университетского профессора Джона Барта попадает в зависимость от литературных успехов Джона Барта — известного писателя, признанного отца-основателя и законодателя вкусов для целого направления в американской литературе, получившего не вполне адекватное наименование «черного юмора». По крайней мере, каждый свой следующий академический пост Барт с завидной регулярностью получает после присуждения ему очередной литературной премии.