Всего бывает: заторы, работа до одурения, дождь, жара, холод. Бревна да крючок, багор да бревно. Но бывает и безделье: уха у костра, приказ старшего:
— Побегай, Михаил.
Мишка бежит с авоськой в село, в магазин за водкой, вернее, потому что поздно, на дом к продавцу. Выпрашивает у зевающего продавца, который ломается и твердит: «Держать на дому не положено».
Мишка не так охоч до водки. Некоторые на сплаве все пьют, оправдываясь: «Лес — дело темное, сплав — дело пьяное». А Мишка приберегает деньги, зашивает большую часть получки в потайной карман. Но в компании выпить неплохо, тем более, пойдут интересные разговоры. И Мишка клянчит:
— Дай, пожалуйста. Я ж понимаю — не положено. Да вот с приятелями встретились. Нельзя никак — понимаешь.
Продавец видит, что Мишка врет, еще ломается для порядка и дает. Мишка бежит обратно, все слушают, как он перехитрил продавца, а после ухи начинают вразнобой говорить сами.
И чего тут только не услышишь. Народ со всяких мест, бывалый. Один из колхоза, другой со строительства, третий кадровый, четвертый был выселен из Москвы и просто так по свету шатается. Говорят о политике, о космосе, о бомбе, о житье в разных местах, о физической силе, о женщинах, о начальстве, о книгах, даже о лошадях и цыганских свадьбах.
Мишка слушает, костер трещит, луна плывет над лесом, а на реке стукаются друг о друга и о боны бревна.
Всего перевидит за весну и лето Мишка. Вставать часто приходится рано, когда река вся мохната от стелющегося по воде, мелкими прядками завивающегося тумана, ложиться поздно, после того как закатится солнце и начнут вовсю перескрипываться коростели. Но иногда удается проваляться на солнцепеке и весь день.
Приходится ездить на катерах, перебегать по качающимся, податливым бревнам, лазать по пояс в воде, спорить в конторе в день получки, стирать и ушивать, варить, мыть, бегать за водкой и продуктами.
За лето Мишка краснеет (загар у него красный), худеет, выгорает. Даже глаза вроде бы выгорают, становятся прозрачней. А волосы — совсем как лен.
Лицо, шея и руки у него огрубели от воды, от солнца, от комарья. И голос несколько изменился, стал хриповатым и более грубым. Пропала развалистость в походке, ленивость в движениях. Словом, не отличишь Мишку от его товарищей.
Но лето к концу. Сплав продолжается, однако как-то свертывается. Нет прежнего напряжения, торопливости. Скоро последняя зачистка, скоро завершение.
Одновременно с тем как начинают сверкать желтые и красные отметины в сплошной зелени заречного лиственно-хвойного массива, Мишка понемногу охладевает к сплаву. Как-то надоедает ему все это.
Однажды ночью, когда все сплавщики ночуют в своем общежитии, в поселке, ему вдруг является сон, а во сне деревня и жена.
Он просыпается, вспоминает, что ни разу не написал семье за весну и лето, сердится на себя и соображает: сколько еще дней до конца?
А утром, забравшись за штабель, подальше от глаз, пересчитывает деньги в потайном кармане, вздыхает и прибавляет к ним еще несколько рублей из тех, что отложил себе на питание. Машет рукой:
— Проживу…
Возвращается в Ушаково Мишка тогда, когда осенью высветлены дали, звук льнооколотки отдается в очень тихом воздухе невесть на сколько километров, а теплый еще ветерок доносит растекающийся над землей смрадноватый запах сжигаемой на огородах полусухой ботвы.
Мишка стоит около дома, смотрит, как падают с большой березы у окон последние листья, как из трубы бани поднимается и мреет уже не дым, а горячий воздух, и радуется дому, березе, стуку льнооколотки, истопленной ко времени бане.
Семья встречает его хорошо. Рады жена, ребята, теща. Мишка выкладывает пачку денег, подарки, потом моется в бане, сидит за столом, окруженный домочадцами, рассказывает, где бывал, что видал, хвастается и немного привирает.
Дома, как всегда осенью, много работы. Жена и теща по горло заняты в колхозе, ребята ходят в школу. Мишка засучивает рукава и принимается за дело.
Вот он навозил, напилил, наколол дров. Выкопал картошку, убрал овощи, перепахал усадьбу. Починил крышу на дворе. Привез сено. Обмазал рамы. Сменил половицу в сенях. Набил матрац свежей соломой…
