Три недели спустя, майор Быстров. Нижний Новгород.
В очках тепловизора жизнь ночного города видится совсем по другому. Пока их не надел, стояла кромешная тьма, освещаемая только фарами нашей машины, да подствольными фонарями автоматов. Из темноты на тебя мог бросится кто угодно, тот же псих, или мародер какой. А сейчас наоборот, я все вижу, меня никто. Вон фигурки копошатся около мусорной кучи. Это психи, метров триста до них. Слева дорога, справа кусты и столбы. Справа, вроде, чисто. Нет там ничего, сады были раньше, мы же почти на выезде из города. А вот слева — машины стоят брошенные, целый затор образовался. Одна тень отделилась от одной из машин и стремительно побежала в мою сторону. Навел точку коллиматора на нее и плавно вдавил спуск. Выстрел «Вала» не так слышен в ночи среди миллиона разных звуков. Тут и ветер шумит, и психи повизгивают, бывает, и выстрел грохнет. Так, щелчок, не больше, громкий хлопок. Псих кувырком полетел на землю. Все таки, хороший останавливающий эффект у ПАБовского патрона.
Еще раз внимательно осмотрелся, теперь вперед. Поднимаюсь по насыпи. Вот та самая фура, про которую говорил Глушаков. Так, вижу броню, вон, впереди стоит. Ну что, возвращаюсь, беру обученного бойца… Стоп, а кто у нас тут танкист? Один Глушаков, а тот укушен… Что же делать то? Нет, я бы, конечно, разобрался в управлении танком, но только днем и в спокойной обстановке. Что это? Фигуры какие то возле нашего трофея! И это явно не психи, слишком осмысленно двигаются! Сколько их? Три, кажется. Да, точно, три. Один в люк залез, двое других рядом стоят, осматриваются. Ага, фонарик включили.
— Вадимович, Сергеевич, внимание, вижу коробочку, около нее три тела. Похоже, мародеры, как принял? — тихо проговорил я в гарнитуру.
— Приняли тебя, Сокол, что думаешь предпринять? — ответил мне Вадимович. Он водила, его не нужно с собой брать. Он нас всех назад, на базу, отвезти должен в целости и сохранности.
— Богдан берет канистру, и с Сергеевичем ко мне, как поняли? Ты на связи, прием.
— Понял тебя, Сокол, выдвигаюсь, — бодро отрапортовал Сергеевич. С ним не пропадем, толковый боец.
Только вот, что с мародерами делать? Вроде бы, люди, как и мы. Ну, нашли танк брошенный, и что? И ничего, это же наш танк, пусть уходят, вот что!
Сто метров до цели. Еще вперед немного. Сергеевич фонарь не включает, Богдан с канистрой пыхтит, все наблюдение на мне. Хорошо, что ноги в надежной обуви. В чешских ботинках кевлар в подошве, наступить на гвоздь или арматурину острую не боюсь, ноги целы будут, под ноги почти не смотрю. Так, вот три цели, вместе на броне около башни сидят. Всех троих снять могу. Палец плавно лег на спуск, но что-то его остановило. Наверное, моя совесть. Одна, вроде женщина, точнее, даже девочка, и два подростка. Оружие у одного в руках, похоже на «Ксюху», у другого пистолет. Жестом приказываю Сергеевичу и Богдану остановится, и сам медленно подхожу. Тридцать метров.
— Привет, шкеты! Машину мою куда дели? — тихонько прокричал я из темноты.
Три фигуры вздрогнули и подскочили одновременно.
— Спокойно, спокойно, стрелять не буду, это же я вам тогда стволы и выдал! Базу ОМОНа вспомнили? Вот то-то, стволы опустите! — уже увереннее повторил я.
— Привет, если не врешь, — мальчишеский голос ответил мне.
Тот же знакомый силуэт, та же рубашка, и тот же голос. Не знаю, почему мне так врезалось это в память. Живы, значит, пацанчики.
— Парни, по сторонам контроль, не стрелять, это свои! — тихо скомандовал я и пошел в сторону танка.
Одну руку я поднял, а вторую, правую, на всякий случай держал на спуске. Кто его знает, что в голове у этих людей? Какие изменения в ней произошли за это страшное время? Все, точно, они, стволы убрали, смотрят на меня. Снимаю свободной левой рукой тепляк с головы. Сразу резко мир погрузился в темноту. Открыл и закрыл глаза, есть, все видно. Яркая луна на небе, и вот он, силуэт боевой машины, а на нем три фигурки.
— Так, парни, время нет говорить, сейчас мы заводим танк, и вы с нами едете на базу. Там еда, вода, и люди. Все понятно? — быстро выпалил я.
