Второй способ — это «забавный русский слог», т. е. простой разговорный язык. Нет научной идеи, которую нельзя было бы изложить ясно и кратко человеку со средним образованием, но, разумеется, тут необходимо применять литературные приемы: метафоры, гиперболы, эпитеты и даже вымышленные диалоги. Впрочем, к последнему приему прибегал еще Геродот; зато его любили читать и переписывали, так что его «История» дожила до нашего времени, а труды оскучнителей науки забыты.
Редактор: Я вижу. Вы сторонник второго способа, но Вы рискуете стать жертвой критиков. Они не любят того, к чему не привыкли.
Автор: Я больше думаю о читателях. Надо, чтобы они уяснили содержание работы и не бросили книгу не дочитав. Условимся считать мой стиль экспериментальным. Какое значение имеет стиль и язык, если содержание передано адекватно? Я старался также не перегружать книгу отсылочными сносками, поскольку монография — не статья. Тезисы любой монографии должны опираться уже не на первичный материал непроверенных источников, а на верифицированные выводы своих и чужих работ.
Но даже монографическое исследование — лишь необходимая опора для «философского обобщения» или изложения научной идеи, возникшей путем синтеза многих научных дисциплин. Таковы работы В. И. Вернадского[1] (в том числе «Биосфера», «Химическое строение биосферы Земли и ее окружения»), Л. С. Берга[2] («Климат и жизнь», «Номогенез»), Н. И. Конрада[3] («Запад и Восток»), А. Тойнби,[4] О. Шпенглера[5] и др. Здесь авторы обращаются к образованному читателю, который знает факты настолько, что делать сноски нет необходимости.
Моя работа лежит между монографией и философемой. Она — «эмпирическое обобщение» тридцати статей и четырех монографий,[6] а еще четырех трактатов, выражающих суть диалектики природных процессов антропосферы.[7] Словом, это, образно говоря, некая кариатида. Но в основе сюжета данной книги — возрасты этноса, описание особенностей, характера фаз этногенеза, закономерности взлетов и увяданий этносов, цикличности, названной мною «Конец и вновь начало». Почему?
История — способ изучения свойств и событий времени, а историческая география — совмещения времени с пространством. Если считать, что история не имеет ни начал, ни концов, то изучение ее было бы невозможно, потому что изучение есть сравнение соразмерных явлений и выявление их взаимосвязей. Если явление одно, то оно несравнимо. Поэтому фраза «Конец и вновь начало» констатация дискретного исторического времени.
Эту трудность подметил и сформулировал великий историк древнего Китая Сыма Цянь и предложил условное деление известной ему истории на периоды. Более того, он открыл в этих периодах реальную сущность исторического времени, которое не сходно ни с циклическим календарем, ни с физическим линейным временем. Историческое время — это, по его мнению, цепочка событий, связанных причинностью. Они конечны: начавшись с какого-то, иногда даже незаметного, факта, события текут как лавина, до тех пор, пока не иссякнет инерция, а остатки «материала», вовлеченного в процесс, не улягутся в покое. Тогда, по Сыма Цяню, начнутся новые процессы, неповторимые в деталях, но сходные в общих чертах.[8]
Развитие науки за 2000 лет позволило уточнить мнение китайского мыслителя. «Толчки», порождающие этнические процессы, возникают в разных регионах Земли, беспорядочно чередуясь. Идея «квантованного времени» сохранилась, но и усложнилась. Ради изложения ее на глобальном материале трех тысячелетий, с применением диалектического метода, и написана эта книга.
