— Конечно! Если только повелители родов поторопятся... Сам знаешь, Шакир, как мы бываем порой неповоротливы.
— Согласен с тобой. Как раз это и приносило нашему общему делу много вреда.
— И дурацкая гордость друг перед другом, — добавил Аланай. — Извини, князь, за прямоту слов моих, но я сейчас имею право произносить их, как брат повелителя поверженного рода чаган...
— Да. Имеешь, — согласился Шакир-Султу.
...Вострубили на рассвете боевые трубы, и под развёрнутыми знамёнами с конскими хвостами стали прибывать к озеру Буйр-Нур татарские отряды, ведомые опытными в сражениях темниками. Аланай насчитал пять туменов. «А три опоздали... В такой момент!» — отметил Аланай и придирчивым взглядом окинул и свой подоспевший немногочисленный отряд. Повернул голову и в тумене рода терат увидел тысячника Сондуга, с которым вместе взрастали в юрте с верхом, увенчанным бунчуком с девятью конскими хвостами[12]. Отец Аланая и Сондуга — начальник тьмы (тумена) рода чаган — имел сорок жён, от двух старших и родились они. А когда выросли, став воинами, то получили по тысяче батыров. Но Сондуг однажды поссорился с Муджином-Султу, отъехал к князю рода терат Неврюю и стал служить ему. Аланай любил Сондуга, но встречаться и говорить с ним сейчас ему не хотелось. Не хотелось видеть радости в его глазах, которая отпечаталась в них блестящими светлячками при известии о гибели Муджина... Знал Аланай, что успели поведать тысячнику об этом нукеры Шакира-Султу.
Да, радость... И Аланай старался понять душевное состояние Сондуга, ведь ссора-то у того с князем, тоже приходившимся ему по отцу двоюродным братом, вышла из-за красавицы Юлдуз, ставшей всё-таки женой Муджина-Султу. Сила и закон на стороне властителей...
Но Сондуг тоже увидел Аланая, дорогого его сердцу человека, и поскакал к нему в сопровождении своих десятников и сотников[13]. Первым вопросом, с которым он обратился к сводному брату, был вопрос о сияющей звезде, желанной до сих пор, несравненной Юлдуз[14]. Потупил взор Аланай. Что мог ответить?! Сказать, что она в гареме Темучина... А где же ещё?! Многих жён Муджина-Султу захватил повелитель монголов. Среди них должна быть и Юлдуз. Хотя Аланай точно не знал, где она на самом деле... Поэтому и молчал. Это понял Сондуг, в глазах его вместо радости заметалось горе, и он тихо отъехал.
...Юлдуз со своими рабынями находилась в кибитке, стоящей на кочевье в отдалении, и, как только нукеры Темучина стали хватать княжеских жён и их детей, она успела переодеться в одежду воина, в которой ездила на охоту, заправив под кожаный шлем косы, вскочила на любимого коня Тулпара и была такова! Рядом с ней скакала верная служанка, боготворившая госпожу за добрый весёлый нрав, умевшая, как и Юлдуз, метко стрелять из лука. Вначале за ними увязалась погоня, состоявшая из трёх всадников, но она быстро отстала; Тулпар, оправдывая свою кличку[15], действительно летел как птица, и под служанкой лошадь была лучших арабских кровей...
Женщины мигом одолели расстояние, отделяющее их от леса, и очутились на дикой поляне. Тут стояла тишина, лишь негромко шелестели кроны деревьев, роняя на землю жёлтые осенние листья, да пахло лесной прелью. Беглянки пришли в себя от испуга и стали решать, как им быть дальше.
— Госпожа, надо продвигаться к озеру зимнего уртона[16], к Буйр-Нуру, — предложила служанка.
— Вижу, что другого выхода у нас нет... Но как избежать монгольских застав? Да и сыщики рыщут повсюду.
— Станем пробираться ночью. А огни их застав помогут нам избежать встреч с ними...
— Верно рассудила, Айгуль. Берикелля[17]! — похвалила служанку Юлдуз.
Выехав из леса, они вот уже несколько ночей плутали пр степным равнинам, а днём отдыхали в каких-нибудь распадках да дождевых промоинах. Словно бог их, огнеликий Гурк, являл им в пути свою милость, и они кроме джейранов никого пока не повстречали. Несколько раз слышали отдалённый звон бубенчиков и тогда поворачивали коней в сторону, дожидаясь, когда почтовые лошади проскачут мимо.
— Когда же мы увидим девять, по числу наших родов, каменных баб над обрывом священного озера? — уставшая от скитаний, с горечью воскликнула Юлдуз.
