— Ты прячешься за четырьмя звучными именами, — киммериец усмехнулся, — он мечтает о возрождении Ахерона. Вы оба гордитесь своей цивилизованностью и поглядываете на меня — дикаря свысока, не понимая, что весь ваш лоск — сплошная иллюзия. То, что пережил ваш монастырь не имеет отношения к цивилизации. Дикость и варварство! Тебе это неприемлемо, но я смотрю на вещи иначе.
— До того, как над моей губой появился юношеский пух, я встретил Халар Зима, — Конан продолжал, обратив взор к северу. — И я, варварский ребенок, пустил ему кровь. Четырьмя годами позже я был среди варваров, которые захватили «форпост цивилизации» — Венариум. Потом, путешествуя по разным странам, я сталкивался с множеством людей, считающих себя цивилизованными, только никому не удалось со мной справиться.
— Вне всяких сомнений ты великий воин. Но Халар Зим…
— Халар Зим всего лишь человек. Вот я и напомню ему об этом, — Конан хлопнул ладонью по ножнам.
— Ты многого не понимаешь, — покачала головой Тамара.
— Не надо так волноваться, лучше поспи немного, — киммериец лукаво подмигнул. — У меня есть план.
В каюте были погашены лампы и наглухо зашторены все окна. Оставшаяся в одиночестве Марика намерено лишилась света, чтобы снизить до минимума возможность любоваться собственным отражением. Она с радостью накинула бы на зеркало тяжелое покрывало, но ей почему-то казалось, что призрачные голоса будут недовольны. Выносить их свистящий шепот, в котором обязательно сквозили бы насмешливые замечания, колдунья сейчас желала меньше всего.
Правда, несмотря на плотную ткань гобеленов, одному лучику все же удалось проникнуть в помещение. Марика восприняла это как знак, поскольку падал он на киммерийский меч. Темная рукоятка и бледное лезвие напомнили ей о матери, привязанной к гигантскому колесу перед сожжением. Она посматривала на висящий клинок украдкой, боясь поймать в металле полное отражение своего лица.
Марика ненавидела себя за то, что в какой-то момент пожалела отца. Нет, Халар Зим не одряхлел и не ослаб. Его слава не потускнела с того дня, когда была целиком собрана маска. Но именно тогда он стал одержим навязчивой идеей, которая глубоко пустила корни в мозгу и поставила заслон перед другими реалиями, существующими в мире.
Она не представляла, как отец мог потерять контроль над истинным положением вещей. Мнение матери о своей правоте в итоге привело ее к смерти. Вследствие этого Халар Зим убедил себя в необходимости испытания, легшего на плечи тяжким бременем. Вся их последующая жизнь превратилась в бесконечное путешествие, цель которого заключалась в воскрешении Маливы. Ведь только жена могла предоставить ему неограниченную власть и возродить Империю Ахерон.
Но отец совсем забыл, с чего все началось. Имел ли он право называться потомком ахеронцев? Записи матери не давали точного ответа. Хотя воитель происходил из рода мелких князьков, оставивших Немедию по политическим соображениям, и частица ахеронской крови действительно присутствовала в его венах. «Вытекшая бы полностью из единственной царапины от моего когтя». У Маливы дела обстояли куда лучше. Ее предками считались те, кто издавна населял отдаленную область Ахерона. В свое время родителей матери Марики изгнали оттуда за проступки, противные даже ахеронцам. Зачатый ими ребенок, когда подрос, нашел в Халар Зиме амбициозного человека, питавшего к тому же страсть к древним преданиям.
Пусть Марика не участвовала в поисках с самого начала, мать не раз делилась планами с дочерью. Она мечтала собрать воедино Маску Ахерона, затем пробудить ее, напитав кровью. Через артефакт Малива обрела бы права на полный арсенал жуткого колдовства. Еще матери казалось, что даже давно забытые вещи раскроют ей свои тайны, стоит лишь надеть маску. Таким образом, женщина превратилась бы фактически в богиню, а Халар Зим, оставаясь смертным, правил бы от ее имени.
После гибели супруги Халар Зим возобновил претворение их замыслов. Едва ли любимая жена рассказала ему всю правду, иначе в глазах Марики он выглядел бы круглым дураком, чего колдуньи было трудно вообразить. При своей одержимости отец не растерял талантов. Разрушение обители в Красных Пустошах — подвиг, немыслимый для тех, кто знал о существовании монастыря. Такая же участь постигнет его двойника в Гиркании, неважно до или после захвата девчонки и возвращения мертвой возлюбленной.
