Через мгновение они поняли, что спрятались донельзя вовремя. У опушки Арконы уже вертелись огромные мохнатые серебристые псы, взвизгивая и подвывая, а вскоре за ними показались силуэты всадников.
Внезапно раздалась яростная брань и щелканье кнута – конь переднего всадника поднялся на дыбы и заржал, но в лес не шел. Остальные кони хрипели и пятились, невзирая на энергичные попытки всадников заставить их идти вперед. Псы тоже утратили всю прыть и, прижав уши и поскуливая, скромно убрались за спину хозяев. Продолжая браниться, передний всадник – по голосу Конан узнал в нем бывшего хозяина – спрыгнул с коня, и беглецы услышали зловещее шипение выходящего из ножен меча.
Конан не успел заметить, откуда на гребне одного из гигантских корней появился человек в долгополом белом одеянии, перехваченном широким кожаным поясом, к которому были прикреплены медные бубенцы, в косматой безрукавке. Необычные для гиперборея длинные волосы снежными прядями спускались на спину, а окладистая борода закрывала половину груди. Ноги его были босыми, а в руках он держал высокую увесистую клюку.
Таинственный человек, словно сгустившийся из зеленого полумрака Арконы, показался Конану до чрезвычайности похожим на друидов его родной Киммерии – только те обычно носили еще и капюшон – и дроттаров Нордхейма. Поэтому сдавленный шепот Явлада: "Свентовит, старейший волхв Арконы!" – отнюдь не потряс киммерийца.
– Что вам тут надо? – грозно вопросил босой старец.
В ответ прозвучал голос Якуна:
– Пропусти нас, отче! Двое беглых рабов-инородцев оскверняют Аркону!
– Пока я вижу, как ее оскверняют борусы! – грянул гневный голос Свентовита.- Оскверняют бранью и лязгом холодного железа! Вон отсюда, или гнев Арконы падет на вас!
С глухим шорохом из далекой кроны гигантского дуба спланировал огромный филин и, хлопая крыльями, сел на плечо волхву.
– Отче, один из них убийца и поджигатель, другой – стигиец (Явлад злобно зашипел) и наверняка колдун, к тому же он оскорблял князя!
– Я сказал – вон, Якун, сын Хорива! Вон, во имя Яра и Арконы! – гремящий голос волхва потонул в разгневанном гуле зеленых туч в поднебесье. Стволы-башни гудели и покачивались, и у Конана зашевелились волосы на голове – ведь снаружи не было ни ветерка, не то что урагана, способного покачнуть эти чудовища.
Конан вполне понимал псов, с визгом и поскуливанием опрометью кинувшихся прочь.
А когда у копыт передних коней рухнул высохший сук, сошедший бы в Киммерии за среднее дерево, за псами устремились и их хозяева.
Лишь Якун задержался, чтобы свирепо кинуть через плечо:
– Владыка Явлад узнает об этом!
Лже-стигиец фыркнул:
– Он и так об этом знает, болван!
Свентовит же лишь гордо поднял бороду:
– Волхвы не боятся могучих владык.
Он еще постоял так – филин на его плече крутил головой – потом повернулся, легко спрыгнул с корня и, подойдя к дому, произнес:
– Приветствую тебя, Явлад, сын Светлана, великий князь борусов, и тебя, Конан, сын кузнеца Ниала, воин Киммерии!
Они угощались из больших глиняных мисок снедью Арконы – супом из молодых хвощей, кашей из желудей и заедали тягучим, солнечно-желтым лесным медом из сот. Хозяин только потягивал пряно и необычно пахнущий отвар – какое-нибудь ведовское зелье, подозревал Конан – из бычьего серого рога и поглядывал на них из-под косматых бровей глазами, зелеными, как лесной мрак.
Наконец, он отложил рог в сторону и покачал седой головой:
– Эх, Явлад, Явлад… Заварил же ты кашу, сыне, сам не ведаешь, какую крутую. А расхлебывать ее, может статься, придется всей Боруси.
– Я заварил, я и расхлебаю,- мрачно ответил Явлад. Он почти не ел, чего нельзя было сказать о Конане.
Свентовит только покачал головой из стороны в сторону:
– Твои слова б, да Яру в уши… Эх, молодо-зелено. Еще твое счастье, что встретил вон его.- Волхв повел глазами в сторону Конана.
Тот поперхнулся вареными желудями от неожиданности и навострил уши. Причем тут он?
Но старейший волхв Арконы не обратил на него внимания:
– Ты, Явлад, сам не ведаешь, какого зверя из клети выпустил. Так вот, твой дружок – стигиец, что стащил у тебя не только престол, но и то, чем на нем сидят, не кто иной, как Тот-Амон, великий жрец Черного Змея Сета, по нашему – Смока, Вселенского Зла!
