ющий напор непролетарских классов на пролетарский авангард, искажа
ет все отношения внутри партии, и в особенности формы борьбы мень
шинства за влияние на общественное мнение партии.
Когда оппозиция, путем частных бесед или путем переписанных
на папиросной бумаге статей или речей, передавала свои взгляды, то
она в этой суженной, урезанной и будто бы "нелегальной" форме осу
ществляла элементарное право партийцев участвовать в выработке
коллективных решений партии.
В этот период аппаратчики говорили: "Почему оппозиционеры не выступают открыто в ячейках?" Но для того, чтобы внутри ячеек, отделенных друг от друга, узнали о взглядах оппозиции, необходимо было эти взгляды напечатать. В этом, однако, отказывали. Отсюда неизбежная "фракционность" приемов оппозиции. Когда же взгляды оппозиции распространились настолько, что обнаружились внутри ячеек, аппарат стал исключать из партии за открытые выступления, придираясь к посторонним и случайным поводам. Таким образом, и на этой стадии на путь фракционности толкал бюрократический режим.
Предсъездовский период поднял и оживил идейно-политические
интересы партии, зажатые аппаратом. Искусственная изолированность
ячеек друг от друга и невозможность в них высказаться, толкнули ши
рокие слои партийцев на путь частных бесед, на которые собирались
20-30, а затем 50-100 и даже до 200 человек. В Ленинграде и Москве
через такие беседы прошли многие тысячи рабочих-партийцев, в том
числе не только колеблющихся, но и сторонников линии большинства.
Все они знали, что участие в беседах связано с риском репрессий. Ни
один из них не пошел бы на такие беседы, если бы существовала воз
можность нормального обмена мнений в партии. Таким образом, и вне
уставные беседы ("смычки") порождены бюрократическим режимом
и только им.
Собрание в Техническом училище выросло из так называемых
"смычек" вследствие напора большого числа партийцев, невмещавших
ся в частных квартирах, Ясно, что и здесь дело шло только о пропаганде
взглядов оппозиции. "Захватные" формы этой пропаганды, явно ненор
мальные сами по себе, порождаются вопиющими ненормальностями
партийного режима.
Участие оппозиции в демонстрации 7 ноября с несколькими пла
катами вызывалось необходимостью противопоставить правду об оппо
зиции той систематической лжи и клевете, при помощи которых отрав
ляются как партийцы, так и беспартийные. Что говорили плакаты
оппозиции? Неправда, будто мы -- за ограбление крестьянства, - мы за
нажим на кулака. Неправда, будто мы за буржуазную демократию, -мы за выполнение ленинского завещания. Защиту свою от низкопробной клеветы оппозиция выразила в плакатах в самой простой, неполемической и подлинно партийной форме, т. е. сделала все для необострения борьбы. Разумеется, самый факт вынесения особых плакатов есть ненормальность. Но эта ненормальность вынуждена была неизмеримо более острыми, болезненными и опасными ненормапьностями партийной линии и партийного режима.
7. Аппарат организовал свои боевые отряды, которые занимались
физической расправой над оппозиционерами. Что дело было не в особых
плакатах, об этом достаточно свидетельствует пример Ленинграда, где
оппозиция никаких плакатов не выносила, но подверглась таким же
насилиям, как и в Москве.
8. Центральный Комитет объявил 11 ноября, что дальнейшие собра
ния партийцев на частных квартирах будут разгоняться силой. Самая
необходимость для ЦК прибегнуть к таким мерам, когда одна часть
партии выполняет милицейские обязанности по отношению к другой,
свидетельствует о глубочайшем извращении партийного режима. Аппа
рат заявил этим, что он не может терпеть даже во время предсъездов
ской дискуссии пропаганды взглядов оппозиции ни на открытых пар
тийных собраниях (свист, шум, трещетки, побои, не говоря уже об
ухищрениях с регламентом), ни на частных беседах ("смычки").
9. Постановление ЦК создало новую обстановку. "Смычка" была
для оппозиции только формой пропаганды. Аппарат решил превратить
"смычку" в форму физических столкновений двух частей партии. Со
вершенно ясно, что оппозиция ни в каком случае не хотела и не могла
