Алябьев смотрит на разодетую в джинсовый комбинезон и белую блузку Светку. Светка стоит с лопаткой и ведром в руках и смотрит на Алябьева.
- Там дерьма полная песочница, - наконец говорит Алябьев.
- Туда Альма какать ходит, - говорит Светка.
Кто такая Альма, Алябьев не знает. Собак в округе развелось черт знает сколько. В сороковом доме их, правда, в общем и целом нет, в сороковом больше коты и кошки у людей содержатся. Потому что население сорокового дома на восемьдесят процентов состоит из пенсионеров. И им не на что кормить собак. А в других домах - собак много. Предостаточно, можно сказать, в других домах собак.
Светка перелезает через деревянный борт и садится. Задом - в песок.
- Штаны испачкаешь, - говорит Алябьев. - Дерьмом.
- А мне папа новые купит штаны, - говорит Светка и показывает Алябьеву язык.
"Совсем распоясались дети разных народов", - думает молча Алябьев и отворачивается от Светки, и смотрит на дорогу. По дороге идут разные люди. Тетка с пакетами, мужик с синяками, кто-то еще. Почтальонши нет.
Старики то там, то тут гудят, выражая свое недовольство. Дед за спиной у Алябьева предлагает идти всем вместе на почту и пикетировать ее здание. И пока не выплатят - не расходиться. До полного и безоговорочного победного конца.
- Надо не почту пикетировать, - учит пенсионер-гинеколог Анна Львовна, - а бывший обком. Там теперь областные власти сидят, от которых зависит.
- Да что от них зависит? - возражают слишком умной Анне Львовне. Власти здесь бессильны, потому как мудаки.
- Менять их надо, путем великой октябрьской революции.
- Октябрьская революция в ноябре была, а сейчас сентябрь.
- Значит, время еще есть.
- Зина.
Это слово произнесла неизвестно когда вернувшаяся в строй Матвеевна. И все ее услышали. И повернули лица в одну сторону, как по команде "равняйсь". Действительно, по дороге шла Зина. Почтальонша с двадцатилетним стажем. И несла она в руках три газеты и одно письмо. Но те, кто ждал ее у третьего подъезда, этого еще не знали. Не могли они видеть с большого расстояния своим старческим зрением - что именно и чего сколько она несет. Они ждали.
Зина дошла до начала дома и свернула в первый подъезд. Через минуту вышла и зашла во второй. Потом она прошла сквозь пенсионеров, сказав "здрасьте", дошла до самого последнего, шестого, подъезда и вошла в него. Вернулась Зина с пустыми руками. Пенсионеры перегородили дорогу собой.
- Ну, - сказали они. - Деньги есть?
Зина остановилась перед кордоном из стариков и старух и сказала:
- На почте денег нет. Ни копейки.
- Когда будут? - заорал Алябьев. - Мне на хлеб надо.
Зина не ответила Алябьеву. И никому не ответила. Она просто сказала в пространство:
- Позавчера в полпятого привезли деньги. Может, и сегодня привезут. Ждите.
Старики стали говорить громко и хором, мол, как это ждите, как это ждите, нам положено еще третьего числа, сегодня двадцатое, вы обязаны. Они обступали Зину, окружали ее и сжимали кольцо окружения.
- Да пошли вы, - сказала Зина и вынула что-то из кармана. - Это газовый баллончик, - объяснила она.
- Зачем баллончик? - сказал Алябьев.
- В целях безопасности, - сказала Зина. - Нам под расписку выдали.
И тут Алябьев стал орать:
- А-а, значит, на наши деньги вам баллончики покупают! Гады! Давай деньги! Мне на хлеб надо.
Зина не испугалась крика Алябьева. Она к крикам давно привыкла и считала их нормальным явлением природы. Она сказала:
- Отойди, дед.
- Не отойду, - сказал Алябьев.
- Брызну, - сказала Зина.
- Брызгай, - сказал Алябьев и рванул на себе пиджак.
Зина брызнула ему в нос и пошла на почту. А Алябьев постоял обрызганный, прислушиваясь к себе и к своему организму, постоял и сказал:
- Не действует. Слышь, Матвеевна, не действует! - он поймал потерявшую бдительность Матвеевну за грудки и тряхнул: - Дай трешку, старая, дай трешку - это дело надо обмыть.
Матвеевна попробовала вырваться, поняла, что ничего у нее в этот раз не получится и, набрав в себя побольше воздуха, медленно начала кричать "помогите!"
ИЗ ЖИЗНИ ВЕЛОСИПЕДИСТА
Он ездил на велосипеде. Везде и по любой надобности. И внутри города, и за его пределами. Сделал из гоночного велосипеда гибрид - и в любую погоду на нем ездил. То есть он шины на колеса натянул обычные, дорожные, и руль заменил - чтоб не сидеть во время езды в три погибели. А на спину надевал зеленый рюкзак. Где у него все необходимое хранилось и куда можно было положить то, что нужно. Например, две трехлитровые банки с медом. Ему мед друг детства с малой родины привозил бидонами, а он его здесь, в городе, распространял среди своих городских коллег, сослуживцев, знакомых, родственников и друзей. По довольно выгодным низким ценам. Ниже рыночных. И тем более ниже магазинных. При этом надо учесть, что мед Жоре привозили экологически чистый. Как слеза. И чаще всего - майский. Самый полезный, значит. Если для лечебных целей его применять. Да и в пищу с молоком или чаем употреблять этот мед было одно нескончаемое удовольствие. Жора говорил: "Жидкий янтарь".
