Наконец, она разобралась со своей сумкой и с продуктами, в нее сваленными. Наконец, разогнулась и двинулась к двери. Я двинулся следом, но поторопился и чуть не толкнул ее в спину. И все-таки не толкнул. Преодолел силу инерции и в нужный момент стал обходить Анастасию слева. В дверях мы оказались вместе - в точности так, как было мною задумано. Она протянула руку вперед, чтобы толкнуть дверь. Я успел сделать это раньше - рука у меня длиннее. Дверь пошла вперед-вправо, открылась градусов на шестьдесят, замерла и поехала вслед за сжимающейся пружиной обратно. И я, и Анастасия подняли правые руки, согнутые в локтях, и подставили их под закрывающуюся дверь. Невольно мы прижались друг к другу и стиснутые проемом вышли на свет, на снег, на свободу. Мы даже не вышли, а вывалились из тесного проема. Вывалились, остановились и вздохнули. Анастасия оказалась чуть впереди, на полкорпуса. Но и в пол-оборота. Так что не заметить меня боковым, периферийным зрением она никак не могла. И заметила. И обернулась совсем. И ее лицо качнулось у моего. Качнулось и замерло. Я бы сказал - замерло в удивленной позе. Если, конечно, лицо может принимать позы. А оно может. Почему бы ему не мочь? Тело же позы принимает. Чем лицо хуже тела?
Так вот лицо Анастасии сначала замерло, потом напряглось. Потом оно сказало "о Господи", потом стало никаким. И сквозь него проступил возраст. Сейчас было видно, что Анастасии далеко-далеко за тридцать. Так далеко, что сороковник уже на носу. Но всего через секунду никакого возраста опять видно не было, Анастасия его спрятала, запихнула куда-то - подальше, поглубже, не знаю куда. Знаю, что запихнула.
И она сказала:
- Ну, у тебя и вид.
- Я мог бы сказать "взаимно", - сказал я, - но не скажу. Да и ты могла бы начать с чего-нибудь более приятного.
- А чем тебе не нравится мой вид? - сказала Анастасия.
- Как раз нравится, - сказал я.
- Ты серьезно? - Анастасия насторожилась в ожидании подвоха.
- Расслабься, - сказал я, - подвоха не будет. И вообще, специалист по подвохам, кажется, не я.
- Не устраивай мне сцен, - сказала Анастасия.
На это я не нашел, что ответить. Я остановился и посмотрел на нее сбоку.
- И нечего на меня смотреть, - сказала Анастасия. - Лучше бы помог нести сумку. Пожилой женщине.
Я взял у нее сумку и сказал:
- Ты совершенно не изменилась.
- Ну да, - сказала Анастасия. - Такая же дрянь, как была. - И еще сказала: - Это у меня врожденное. Из поколения в поколение передавалось. Веками.
Какое-то время шли молча. Я думал о том, что мой товар может остаться без присмотра. И коллеги на меня обидятся. Ушел греться и исчез навсегда.
- Ты не постоишь здесь минуты три? - спросил я у Анастасии.
- Зачем? - спросила Анастасия у меня.
- Постой, - сказал я. - Будь человеком.
- Ладно, - сказала Анастасия. - Буду. Только не долго.
- Что недолго?
- Постою недолго.
Я не отдал ей сумку - на всякий случай - и побежал обратно, в сквер. Конечно, захоти она уйти, потеря сумки ее не остановит. Но так мне было спокойнее. Так в моих руках был хоть какой-то залог успеха. Пусть всего лишь продуктовый.
В сквере у меня сразу же спросили, куда я подевался. Они были недовольны мною. Им тоже хотелось погреться. И они ждали, чтобы я их сменил на легком, но все же морозе.
А я сказал:
- У меня непредвиденные обстоятельства. Посторожите товар. Если что.
- Обстоятельства всегда непредвиденные, - сказали мне в спину. Но я не обернулся. Я наоборот - побежал. Не по-настоящему, а трусцой. В смысле, не слишком быстро.
Анастасия стояла там, где я ее оставил.
- Вечно ты заставляешь себя ждать, - сказала она.
- Я не заставляю. Я тебя попросил.
Мы пошли по тротуару, свернули с проспекта.
- Слушай - сказала Анастасия, - по-моему, мы поругались.
- Тебе показалось, - сказал я.
- Ты уверен? - сказала она.
И я ответил:
- С тобой ни в чем нельзя быть уверенным.
А она сказала:
- Это точно. - И сказала: - Только не надо спрашивать, как я живу, с кем я живу, зачем и почему я живу.
- А где ты живешь - спросить можно?
- В гости напрашиваешься?
Нет, Анастасия все-таки хорошо меня знала. Давно, но хорошо.
