Серега, он и сам не слишком любил, когда к ним кто-нибудь притаскивался с бухты, как говорится, барахты. Правда, он не любил этого потому, что притаскивались всегда одни и те же, неприятные ему люди - родственники и подруги жены, которая и сама давно была Сереге неприятна. И они приходили, садились и начинали что-то такое рассказывать из своей личной жизни и спрашивать советов и тому подобное. И всегда втягивали Серегу в свои разговоры, а он втягивался в них с трудом и через силу, преодолевая себя и свою неприязнь ко всем присутствующим. Особенно он не любил брата своей жены Мусина, потому что тот через каждое слово повторял слова из песни "скажи, Серега", требуя таким образом от Сереги подтверждения каким-то своим собственным высказываниям и утверждениям, к каковым Серега отношения не имел и причастен не был никаким, как говорится, боком. Да и подруг жениных Серега недолюбливал с молодых лет. Они ему еще на свадьбе не понравились, поскольку только и делали, что ели и орали какие-нибудь глупости, вроде "горько" и "танцуют все". А свадьба, между прочим, происходила не в ресторане или столовой, а в двухкомнатной квартире Сереги, где и развернуться-то было как следует нельзя, не то что танцевать и колобродить, тем более четвертый этаж и внизу люди, имеющие право на отдых. А когда все уже съели и выпили подчистую, эти самые подруги еще и уходить не желали, а желали остаться и лично присутствовать при первой брачной ночи, чтобы посмотреть, как это все у молодых получится и произойдет и порадоваться за них от всей души и от всего тела. А Серега, он, конечно, понимал, что нет ничего хуже и на вид противнее пьяных женщин, и что трезвыми они ничего такого подобного не творили бы, но все равно злился на них, и они своими вспотевшими телами и размазанными ртами, и пьяными движениями, и глупыми выходками вызывали у него даже какое-то омерзительное отвращение, а молодая жена - бывшая невеста - видела это и говорила ему незаметно на ухо "ну, ладно тебе, кончай, неудобно же все-таки, ну". И дергала за рукав. А Серега или молчал на это, или говорил "отстань от греха подальше" и говорил "не трожь пиджак, надоело". В общем, он тогда же, на своей импровизированной, можно сказать, свадьбе понял, что жена не на его, а на их стороне и понял, что на этой их стороне она будет и дальше, и, скорее всего, будет на ней всегда. И он в целом правильно все понял своим обостренным шестым чувством. Так оно потом и пошло. Вечно жена принимала участие в делах и судьбах своих подруг и друзей, а Серега служил ей только обузой, которая необоснованно требует к себе повышенного и дополнительного внимания. И они, друзья ее и подруги, всегда вмешивались, если что, в их семейную интимную жизнь и становились на защиту жены грудью, а на Серегу нападали и наскакивали всеми возможными и доступными им способами. Потому что все они - это была одна большая шайка-лейка с самого детства, а Серега в их компании был пришлым со стороны. И они его не приняли, несмотря ни на что, и он их тоже не принял. Понятно, что он тяготился своим домом, в котором постоянно толклись хоть и знакомые, но чуждые ему люди, мешая жить и отдыхать и устраивать по своему усмотрению семью.
Сначала, в первые несколько лет, Серега пробовал сопротивляться и настаивать на своем, а потом бросил. После того, как пришел домой, вошел в комнату и увидел ноги жены белые, в потолок устремленные, и мужика какого-то на ней в брюках спущенных и тоже белых. Серега не стал выяснять, что это был за мужик и вообще ничего не стал выяснять, а повернулся и ушел и пришел совсем уже поздно.
Он гулял по городу - ходил по улицам, сидел в сквере, пил чай с лимоном в забегаловке и занимался подобными, ничего не значащими для жизни делами. Он совсем не думал о своей жене и не потому не думал, что приказывал себе о ней не думать, а потому, что не думалось ему о ней само собой. О том, что хорошо бы сейчас познакомиться с какой-нибудь молодой красивой девушкой или, там, женщиной, Серега думал. И чтобы ноги у нее, думал, были, как у той женщины в неуклюжей микроскопической машинке, неизвестной марки - прямые и длинные, с круглыми маленькими коленками, а не такие, как те, что торчали в потолок.
