— Ничего, мы с сестрой ему поможем. Не переживай, Жменя, делай что нужно.
Я обернулся, едва не подскочив.
А подошедшая Офра положила руку на плечо своей практически полной близняшке, только в другой цветовой гамме.
— Это Юсуфь, Жменя, и мы тебе во всем поможем. Не переживай, мы сильные.
Означенная Юсуфь кивнула своей золотоволосой головой и улыбнулась, глянув мне в глаза. Блин. Они с сестрой не глаза имеют, а озера. Только у Офры летние, ярко-синие, а у Юсуфь осенние, темные, серо-голубые. А так — реально копии девушки. Как будто два деревца из одной рощи.
Так, а не те ли это гладкие и ласковые? Ну, про которых дед говорил? Таких красоток еще попробуй, уговори… я внезапно понял, что здорово возбужден. Впрочем, ничего странного, матрос всегда хочет есть, спать и трахаться.
Так, отставить девушек, стармос, надо дело делать. Сначала надо бойцов из дирижабля извлечь и похоронить, и корабль осмотреть на повод всего интересного. Тут мне, я так думаю, моя тросточка поможет.
— Очень рад знакомству, меня зовут Жменя. — Коротко поклонившись несколько удивленной моей задумчивостью девушке, я оглянулся на открытый люк корабля, с прислоненной самодельной лесенкой. — Только, барышни, я первый. Мало ли что… или сломаете, или взорвете. Да и платья у вас красивые, но вот лазить внутри битого корабля сложновато будет, изорвете еще…
— Не переживай. — Девушки усмехнулись, их платья потекли, и буквально через пару секунд на дриадах были надеты облегающие как вторая кожа комбинезоны.
Я от такого зрелища только слюну сглотнул и приглашающе махнул рукой в сторону лесенки. Бог с ним, кораблем, корма таких красоток стоит вероятных неприятностей.
Впрочем, через три часа брожений по дирижаблю, сопряженному с выемкой тел, мне стало откровенно не до шикарных девичьих фигур. И устал как собачонка, и вынуть полторы дюжины мумифицированных бойцов, причем несколько раз частями — на нервы здорово действует.
Но успели, вытащили. Девицы, кстати, на самом деле силушкой не обижены, успел я обратить на это внимание.
Могилы копать не пришлось. К тому времени, когда мы положили на траву последнего из членов экипажа «Ярости небес», под корнями высокой сосны уже была готова глубокая братская могила, около которой стоял, облокотившись на свой посох, Леший.
— Давненько в моем лесу правильно людей не хоронили, — проговорил дед, глядя, как я принимаю от дриад завернутые в куски обшивки тела. — Ничего, этим летунам здесь спокойно будет. Немцы-иномиряне тут как дома спать будут. В моих лесах даже здешние немчуры спят вместе с нашими бойцами, и ничего, тишина. Почти везде.
Подождав, пока я вылезу из могилы, старик махнул посохом, и земля сама ссыпалась. А завернутый лентой травяной дерн застлал получившийся холмик. Вот так, без салютов и молитв. Не то, чтобы я против, но вот ни одной молитвы не знаю, а салютовать бойцам немецкой авиации, пусть и из другого мира, пусть и командиром у них был мой родич… ну не могу я, поперек моей души это.
— Нашел там чего интересного, внучек? А то этим сорокам окромя блестючек ничего и не интересно. — Леший махнул рукой в сторону дриад, которые рассматривали себя в прихваченные из кают зеркала. Вот не хотел я их трогать, и так с мертвецами возишься, а тут не дай боже зеркало повредишь… так нет, упросили. И где только так научились глазками умилительно хлопать. Да уж. Неважно, дриада ли, человеческая ли девушка — те еще интриганки.
— Нашел, дед, как не найти. В бомбовом отсеке полный комплект из полутонных фугасок. Целых двенадцать штук, дедуль… и не дай бог рванет это все у тебя здесь, этот распадок пошире станет значительно. — Я оглянулся на дирижабль. Если честно, то у меня душа в пятки ушла, когда я увидал висящие на держателях увесистые чушки. Почему их не сбросили — без понятия. Может, какое-либо боевое повреждение?
— Это нехорошо… — Леший покачал головой. — Сушь предстоит долгая, пал может пойти отсюда и до горизонта. Хотя, простояла эта леталка здесь полтора века, и ничего не было.
— А? Полтора века? — я удивленно обернулся к дирижаблю. Тот да, был стар, но не настолько.
