Не знаю, что бы я выбрал. Но у меня, в отличие от приемных родителей, не было места жительства, положения в обществе, бизнеса… в конце концов, не было кого-то, разделяющего все это со мной. Или…
Ну да. Поздняк метаться, как говорил один мой приятель. Шанс упущен, причем не мной, а Мишей. Он ведь мог все уладить сразу, приняв предложение Коляна. Подумаешь, контракт: об этой нелепости не знал никто посторонний, и его можно было бы отменить в любой момент. Но козлорогий доктор если и имел в виду такую возможность, то не воспользовался ей.
Почему? Несколько строчек, не значащих ничего. Стоит ли за них цепляться?
Судя по сосредоточенному выражению лица Миши, стоит. И он ведь, дурак упертый, будет держаться за последнего за… Да, за свою честь. А потом растопчет ее, потому что живет на свете не один и давно уже отвечает не только за себя.
Это станет трагедией. Катастрофой. Но любая попытка вмешаться все усугубит. Остается лишь продолжать верить в удачу и надеяться на…
— Тебе нужна эта работа?
Бабуин дернул подбородком, оборачиваясь на звук голоса.
— Мне тоже.
Таймер мигнул в последний раз. Ставки приняты, ставки больше не принимаются.
Второго кандидата, театрально встрявшего в процесс торгов, конечно, тоже мог прислать Колян. Для пущего эффекта и чтобы лишний раз поизмываться над загнанными в ловушку частными предпринимателями. Но что-то в реакции бабуина и облике другого незнакомца отвращало от такой мысли.
Он был чуть повыше своего соперника, намного стройнее и не придерживался местной моды. Ничего лишнего — вот как можно было бы назвать его стиль. Никаких цепочек, шнурков, ремешков и пряжек: простой крой глухо застегнутого сюртука, облегающие, но не обтягивающие брюки, высокие сапоги на тонкой подошве, без каблука. Все украшение — широкий кант по швам, чуть иного оттенка, чем черная ткань костюма. Еще чернее. Но это если и удивляло после разряженных в пух и прах местных жителей, то не слишком сильно. А вот последний аксессуар…
Лица у незнакомца не было. Мутное серое марево, плотным шлемом обволакивающее голову. Наверно, основанное на том же принципе, что и капюшон моего дождевика, надежно скрывающий все, что нужно скрывать.
— Тебе бы лучше уйти, парень, — посоветовал бабуин, — а мы все сделаем вид, что тебя здесь и не было.
— Мне нужна эта работа, — глухо, без малейшего намека на эмоции повторил незнакомец.
— Все уже решено, так что отваливай.
— Таймер остановился сам.
Что ж, в наблюдательности ему точно не откажешь. А во всем остальном?
— Моя заявка поступила вовремя. Право выбора принадлежит нанимателям.
Странно, зачем он это подчеркнул? Такое ощущение, что хотел… Ага, поддержать. Ободрить.
— Они не рискнут, — торжествующе оскалился бабуин.
И он снова мог оказаться правым, потому что Миша, явно уловивший посыл, все еще медлил с принятием решения.
Но у безликого незнакомца, видимо, имелись свои мысли на сей счет и свои стратегии поведения, потому что он не стал ждать, а вытянул вперед руку со сжатым кулаком:
— Арена.
Бабуину развитие событий не понравилось, это было заметно по сосредоточенности, доселе ни разу не посещавшей клочковатую морду. И все же приказ начальства оставался приказом: как бы ни был опасен невесть откуда взявшийся противник, страх наказания пересилил инстинкт самосохранения, и по одному кулаку стукнули другим:
— Арена!
Выходили они плечом к плечу, странно, что ухитрились поместиться в арке дверного проема.
— Мне все это снится? — потер глаза Боря.
— Я же говорил, что на Сотбисе можно найти все, — шепнул Миша мне в затылок, — даже настоящего ронина! И давайте оба, пошевеливайтесь: за такие представления обычно берут большие деньги, а мы задарма посмотрим!
Можно было, конечно, напомнить доктору, что поединщики претендуют не на сердце прекрасной дамы, а на вполне реальную зарплату, но меня куда больше интересовало другое:
— Что еще за ронин?
— Да просто наемник, такой же, как все остальные, — предположил Боря, но Миша несогласно качнул бородой:
— Наемник? Все мы наемники в своем роде… но ронины — особенные.
— Что-то я ничего подобного не слышал.
