Тишину Вася слушал, наверное, минут пять кряду. Правда, не думаю, что это мешало ему параллельно разговаривать со мной: скорее демонстративно отмалчивался, делая вид, будто занят очень важным делом.
Можно было извиниться. Или даже покаяться, тем более мне, как организму примитивному, вполне позволительно не разбираться в хитросплетениях местной политики и экономики. Но проблема состояла в том, что я не чувствовал себя виноватым.
Всего-то — высказался начистоту. Излил душу, условно говоря. А что получил в ответ? Позу оскорбленной невинности, ноль внимания и фунт презрения. Из всего этого следовал только один вывод: личную и общественную жизнь ласточки Вася принимает весьма близко к сердцу, хотя вовсю пытается доказывать обратное.
И чего тут стесняться, право слово? Да будь между вами хоть какие отношения, мне-то что? Просто предупредите заранее. Очертите границы сферы влияния. Я понятливый, напролом не полезу. А так получается — куда ни кинь, всюду клин. Словно стоишь посреди болота на единственной твердой кочке, а вокруг сплошная зыбь.
— О, первая перемена блюд! Пора за работу!
Сколько блюд и тарелок можно унести в двух руках? Пяток? Десяток? Не угадал: две дюжины как минимум. Сосчитать точнее времени не нашлось, потому что Вася, едва соорудив пагоду из посуды, порулил в коридор. Со скоростью тяжелогруженой баржи.
Сначала я решил, что это из-за груза. Шутка ли, удерживать в равновесии столько хрупких штуковин сразу? Но у первой же пары белых балахонов лохматый остановился как вкопанный.
С моего места было плоховато видно, что именно происходит, но когда из складчатых покрывал к тарелкам потянулись руки, все стало совершенно ясно.
Вот почему понадобилось столько всякой снеди, да еще в строго определенном количестве: на пробу. Для того чтобы каждый из безликих телохранителей убедился в безопасности предложенного меню.
Ну и кто из нас больший дикарь, я или они? Неужели в обществе, члены которого летают между звездами, не нашлось технологии, позволяющей проводить анализ быстро и без участия кучи народа? Традиция? Хорошо. Но на кой черт она такая нужна? Таскать за собой взвод нахлебников, только и делающих, что пробующих еду и питье?
Хотя уж этот князек может себе позволить даже роту эскорта. Для подтверждения собственного величия. Правда, тогда остроносой пришлось бы торчать на кухне еще дольше. Интересно, сколько печенек в итоге доберется до золоченого идола? Мрачно подозреваю, что…
— А я тебя застукал!
И довольный-то какой… А если бы я от его вопля испугался? И свернул бы тарелки на пол?
— Просил же не трогать.
— Я и не трогал.
— А чего тогда навис над пироженками?
— Пересчитывал. Надо же мне было чем-то заняться? Баранов тут нет, слоников тоже.
Он не поверил. Снова исключительно демонстративно: подошел и вперил взгляд в стол.
— Ну как, убедился?
— Да вроде.
— Вроде — у дяди Володи.
— А?
— Бэ.
— Опять злишься.
Похоже на то. Вот только в чем причина? И сам себе не отвечу; по крайней мере сразу.
— Не переживай, потом все попробуешь, если захочешь.
— А разве что-то останется?
— Ты что, думал, интендант станет это есть?
Здрасьте! Столько хлопот было, беготни, и все впустую? Даже Фаня всегда щипал хотя бы по кусочку от халявного угощения. С выражением высочайшего презрения, но пробовал. Ради приличия. Стало быть, такие понятия у князька приглашенного? Обидно, однако, сознавать, что мой бывший хозяин оказался большим человеком, чем…
Хотя да, все время забываю: может, под шелками и бусами прячется ящерица какая-нибудь. А то и вовсе кобра.
— О, грядет вторая перемена… — рассеянно отметил Вася и повернулся ко мне: — Слушай, пока я хожу туда-сюда, сделаешь доброе дело?
— На тему?
— Чай завари. Сумеешь? Там просто все: засыпал, залил, закрыл.
— Справлюсь.
— Вот и ладушки! А я тогда — к гостям.
И он начал строить пагоду из оставшейся части тарелок, кстати сказать, большей, чем первая порция.
— Ну ты даешь…
— Это еще что! Вот когда я подрабатывал официантом в Харбине…
Сеанс воспоминаний оборвался, едва начавшись: словно повинуясь невидимому и неслышимому сигналу, Вася скользнул в коридор, оставляя меня наедине с порученным делом.
