— В своей комнате, слушает музыку.
— А, точно, — генерал услышал, что из дальней дочкиной комнаты громко звучит надоедливая однообразная песня.
Жена вошла со стаканом апельсинового сока.
— Только он холодный, дорогой, ты уж осторожно, а то опять простынешь.
— Не беспокойся, не простыну, — генерал залпом выпил сок, снял со стены поводок и хлопнул им себя по колену.
— Пойдем, Чип, пойдем, маленький.
Они вдвоем покинули квартиру и уже через пару минут рыжий лохматый пес, радостно лая, носился по двору, не обращая внимания ни на лужи, ни на медленный надоедливый дождь. А генерал Морозов, насупив брови, подняв ворот плаща и заложив руки за спину, словно уголовник, прохаживался рядом с длинной чередой автомобилей, время от времени подзывая пса к себе.
— Чип, ты куда?
Затем он махнул поводком, как дрессировщик кнутом, раздался негромкий хлопок, похожий на выстрел пистолета с глушителем.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал Морозов, — если они сдадут мне пару бригад, ввозящих наркотики, а мы их захватим под моим четким руководством, проведем две больших операции, то мне будет с чем пойти на коллегию и будет что доложить министру.
Да, вообще-то, от Панкратова и мне полный профит и конторе польза.
Во двор заехал белый «вольво» последней модели, генерал Морозов приостановился, из автомобиля вышел молодцеватый мужчина в плаще почти таком же дорогом, как у Морозова. Он помахал генералу рукой.
— Что-то вы сегодня рано с Чипом прогуливаетесь, Петр Иосифович.
— Да, Борис Брониславович, вот успел пораньше освободиться.
Борис Брониславович работал в министерстве иностранных дел и жил в том же подъезде, что и генерал, они были давно знакомы и даже время от времени захаживали друг к другу в гости. У дипломата тоже имелся пес, правда, с ним чаще гулял сын. Чип Морозова и сеттер, привезенный дипломатом из Дублина, хорошо ладили друг с другом.
— А где ваш пес? — спросил Морозов.
— Наверное, уже дома о диваны шерсть вытирает, обычно сын с ним гуляет.
— Хороший мальчишка, — сказал генерал Морозов — Ничего. В МИМО собрался поступать.
— Что, по стопам отца, так сказать?
— Говорит, что собирается.
— Прекрасный молодой человек ваш Андрей, просто замечательный.
— До встречи.
Мужчины пожали друг другу руки, Чип несколько раз тявкнул вдогонку высокому мужчине, а затем побежал за белым автомобилем, уезжавшим со двора.
— Пойдем, пойдем домой. Все дела ты сделал, а я еще хочу посмотреть телевизор и очень хочу поесть, — сказал генерал Морозов, направляясь к подъезду, помахивая на ходу поводком.
«Интересно, через сколько времени он мне позвонит? — думал он о Панкратове. — Тем не менее завтра проведу небольшое совещание и скажу о готовящейся операции, мол, оперативную информацию оглашу в последний момент. Пусть удивляются мои замы и оперативники, хотя они уже, наверное, привыкли к моей интуиции и полагают, что я очень толковый работник, держу руку на пульсе, контролируя ситуацию как в городе, так и в России».
Борис Рублев как всегда поднялся ровно в шесть.
На улице еще густели осенние сумерки, по карнизу стучал мелкий дождь, даже не стучал, а шуршал, напоминая своим шуршанием сыплющийся тонкой струйкой песок.
Быстро собравшись, туго зашнуровав разбитые, видавшие виды кроссовки, Рублев сбежал во двор и жадно вдохнул холодный воздух, несколько раз взмахнул руками и отправился на свою неизменную утреннюю пробежку. Его не волновал ни пронзительный холодный ветер, ни мелкий моросящий дождь, ни проносящиеся рядом машины. Он ровно дышал и бежал по узкому тротуару почти у самой бровки.
Прохожих на улице было еще немного, они зябко ежились, держа над собой раскрытые зонтики, а Комбат бежал с непокрытой головой, легко перепрыгивая через лужи. Сегодня он решил увеличить кросс на один километр. Настроение у него было обычное, да и день выдался абсолютно обычный, осенний, будний для большинства народа — рабочий.
— Раз-два, раз-два, — размеренная, как щелчки метронома, звучала в мозгу Комбата одна и та же фраза.
Он знал, что бежит довольно быстро и пытался не сбиваться с ритма, чувствовал, как начинает постепенно разогреваться, а холодные капли дождя остужают его разгоряченное лицо, доставляют удовольствие. Он даже не смотрел на часы, прекрасно зная, что темп его бега обычный.
