– Ну, ты как? – спросил полковник, усаживаясь на стул.
– Да как тебе сказать, пока сам не пойму.
Иван с любопытством следил за происходящим. Мэр стал рассказывать про флешку, про голубя, про Сталина и про то, как ему угрожали.
– Флешку мы нашли, но там внутри всё сгорело, ничего не сохранилось.
Что, совсем ничего? – переспросил мэр. – Но ты мне веришь?
Полковник не торопился с ответом.
– Ты там точно один был? А то свидетели говорят, у тебя совещание было.
– Да какое там совещание, я Верке сказал, чтоб никого не впускала, пока я с ним разговаривал, ну, не то чтоб разговаривал, говорил он один, но выглядело так, как если б он читал мои мысли и отвечал мне. Полковник подозрительно посмотрел на мэра.
– Ты ничего не пил? – спросил он.
– Да нет, говорю же тебе, трезвый я был. Я выпил потом. Ну, вот и всё. Больше ничего не помню.
– Коньяк мы проверили, – после некоторой паузы начал полковник, – там всё чисто.
– Тогда что? Что мне делать? Неужели придётся и вправду во всём признаваться? – печально произнёс мэр.
– Не знаю, тебе решать, если он вот так запросто вырубил тебя, то ему, наверное, ничего не стоит… – заключил полковник.
– Ты думаешь, он посмеет? – испуганно спросил мэр.
Ивану стало интересно, чем же закончится этот разговор. Для него было важно, как они будут реагировать. Ведь от этого зависело, как вести себя дальше. Умерщвлять мэра не входило в его планы, с одной стороны, а с другой, если они не поведутся на его уловки, то под угрозой окажется весь его проект. Усыплять на время ещё раз как-то несолидно, убивать – слишком жестоко. Да и тогда он мало чем будет отличаться от тех, которые считают, что им всё позволено. Хотя… как гласит поговорка, «с волками жить, по-волчьи выть».
– Говоришь, он дал тебе двадцать четыре часа? – после длительной паузы заговорил полковник.
– Да, – ответил мэр, и они снова надолго замолчали. Каждый думал о своём. Мэру очень не хотелось сидеть в тюрьме, тем более он не знал, как к нему отнесутся сокамерники. Правда, деньги могут облегчить жизнь, но всё равно это не курорт, и, получается, зря он копил деньги и однозначно не для того, чтоб ублажать каких-то урок.
Полковник же боялся, что мэр в случае признания может за собой потянуть и его, чего ему тоже совсем не хотелось. «Может, пронесёт? – думал он. – Может, это просто блеф? Может, выкинуть мэра в окно, а потом сослаться на его помешательство?»
Иван наблюдал за ними и сожалел, что его комары не умеют читать мысли. Надо подумать над этим вопросом, в шутку решил он.
– А может, всё-таки подумать, – уже вслух произнёс он. – Бред, – словно очнувшись от своих мыслей, буркнул Иван. «Хотя, с другой стороны, комары тоже когда-то казались бредом», – уже мысленно продолжил он разговор с самим собой.
Вдруг мэр понял, что глаза начинают наполняться слезами, ему почему-то стало жалко себя, за какие-то мгновения вся жизнь пронеслась перед его взором, вспомнилось, как дворовые мальчишки, которые были чуть постарше, издевались над ним, дразнили хлюпиком, как давали подзатыльники, как он пообещал себе отомстить им, когда вырастит. Как в семье экономили каждую копейку, потому что зарплаты у родителей не хватало, как мечтал о хорошем велосипеде, которые были у его сверстников, как он упрямо зубрил уроки, чтобы поступить в вуз, потому как ни блата, ни денег у родителей не было. Как он заделался активистом в институте, чтобы стать профоргом. Как приходилось льстить руководству, чтобы его продвигали по карьерной лестнице, когда он, наконец, закончил вуз. И ему стало жалко себя. Пройти через огонь и воду, стерпеть столько унижений, и, когда, наконец, у него есть всё, о чём он так мечтал, придётся снова опуститься на самое дно этой жизни. Он отвернулся, чтобы полковник не увидел его уже потёкших по щеке слёз, и украдкой постарался вытереть их.
Но полковник был погружён в свои мысли, которые тоже были не самыми радужными, так что переживаний мэра не заметил. Но это не ускользнуло от внимательного взгляда Ивана. «Да, жаль, что нельзя понять, что происходит у них в голове», – подумал он.
– Что посоветуешь? – взяв себя в руки, спросил мэр.
