Чтобы «доставать» все осадные батареи противника, Одинцов выдвинул огневые позиции тяжелой артиллерии вперед до возможных пределов — под самые Пулковские высоты. Кроме того, Говоров решил перебросить часть орудий через Финский залив на ораниенбаумский плацдарм. Увеличивалась дальность стрельбы, огонь теперь велся во фланг и тыл осадным батареям фашистов на пулковском направлении, причем огонь на уничтожение каждого отдельного орудия или батарей в целом. Дуэли переросли в систему контрбатарейной борьбы. О результатах говорят убедительные цифры: с декабря 1941 года по март 1942 года гитлеровцы выпустили по Ленинграду более 20 тысяч снарядов, а за последние шесть месяцев 1942 года — 7699, причем две трети из них по нашим тяжелым батареям, расположенным в полосе от Автово до Витебского вокзала.
Пожалуй, каждому работнику штаба фронта при разговоре с командующим могло показаться, что тот придает особое значение именно его области деятельности, настолько кропотливо и внимательно он рассматривал, точнее изучал, любую проблему.
Нелегким был первый разговор с Говоровым для меня, в то время начальника инженерных войск фронта. Я доложил о состоянии инженерной обороны. После летних и осенних боев 1941 года передний край обороны многих дивизий оказался в низинах, залитых теперь талой водой. Траншей мало, они мелкие. Минные поля осенней и зимней установки затонули. Солдаты ослабли от недоедания, а население по этой же причине было освобождено от оборонительным работ. В осенних боях с форсированием Невы в районе Невской Дубровки — самого кровавого места на фронте — инженерные части понесли тяжелейшие невосполненные еще потери. Словом, все надо начинать сызнова.
Я нервничал и не хотел сглаживать ни одного острого угла.
Командующий слушал молча. Сидел, положа руки на стол, разминая пальцы, и посматривал исподлобья, казалось, вскользь, но остро. На скулах заходили желваки. Наконец он сказал тихо, словно про себя:
— Похоже, бездельников много...
Потом снова замолчал.
Словцо «бездельник», «прилипшее» к Говорову с юношеских лет и выскакивавшее у него непроизвольно в минуты раздражения, нанесло мне такую жестокую обиду, что вызвало, в свою очередь, резкий ответ: заместитель командующего, только что прибывший в Ленинград, не может или не хочет представить себе, что было в окопах Ленинграда зимой. Брустверы, сложенные из груды винтовок, незахороненные тела убитых солдат на брустверах. Живым приходилось выбирать: вести огонь по фашистам, пока есть силы и патроны, или долбить мерзлую землю для погибшего товарища. Солдат делал первое. Кто имеет право упрекнуть его? И сейчас многим солдатам еще не под силу поднять тяжелое бревно, чтобы построить прочное укрытие.
По долгу службы я почти каждый день бывал на каком-нибудь участке позиций и был зол на свое бессилие быстро изменить положение вещей.
Командующий выслушал взрыв обиды хмуро, не перебивая, потом встал и спокойным голосом сказал, глянув на часы, лежащие на столе:
— Нервы у вас, полковник, как вижу, не в порядке. Пойдите-ка успокойте их и приходите через полчаса. Разговор нам предстоит большой, а работы впереди еще больше.
Ровно через полчаса он сам позвонил и три часа изучал по карте детали инженерной обороны.
Во время этой беседы я убедился, что Говоров требует смотреть значительно дальше сегодняшнего дня. Разработанный инженерным управлением фронта план создания системы разветвленных траншей в сочетании с дотами и убежищами не удовлетворил его полностью.
— Я вижу здесь только идею жесткой обороны, а надо вложить и идею активности обороны,— отметил он без резкости, как бы размышляя и чуть-чуть приоткрывая свои замыслы.— Необходимо расширять всю систему инженерных позиций и как исходный наступательный плацдарм... В глубину, назад, но и вперед, на максимальное сближение с противником для броска в атаку.
Это положение стало основным во всех инженерных работах под Ленинградом.
Идее активности борьбы в блокаде Говоров подчинил все виды деятельности различных родов войск и служб.
Одной из коренных проблем Ленинградского фронта было снабжение войск горючим, создание его запасов. Государственный Комитет Обороны вынес решение о строительстве подводного, по дну Ладожского озера, бензопровода. Это уникальное по сложности работ сооружение было создано в невиданные в истории инженерного дела сроки — за пятьдесят суток. Говоров взял под повседневный контроль и эти, очень специфические работы, требуя от начальника тыла фронта Ф. Н. Лагунова не просто знания темпов строительства.
