Ждать помощи от властей не приходилось. Для одних памятники на старом кладбище были «следами русской экспансии», для других — «символами проклятого царизма». Именно по инициативе особо бдительных чиновников было разрушено в 70-е годы символическое надгробие Гиляровскому — старшему офицеру печально знаменитого броненосца «Потемкин». Гранитные обломки и по сю пору не удалось поставить на место. Досталось и сыновьям Гиляровского. Трое юношей — кадет и гардемарины — погибли в море, спасая своих барышень, когда внезапный шторм перевернул в заливе их прогулочную лодку. Они погребены вместе, воистину в братской могиле. Три керамических фотопортрета на одном обелиске. Всем троим рука вездесущего вандала выцарапала лица…
Верзунов прекрасно понимал, что аргументы вроде «мертвым не мстят» или «из песни слова не выкинешь» на ревнителей классового или национального подхода не действуют, и посему молча творил свое благородное дело, которое временами казалось столь же безнадежным, как и труд Сизифа… И все же…
Сначала он убедил кладбищенского сторожа, что могилы русских моряков небесхозны… Так за «красный рубль» в регистрационных книгах появились отметки о том, что расходы по содержанию могил каперангов Политовского, Берлинского и прочих несут их «родственники».
«Родственники» в лице Верзунова и его друзей пришли однажды к воротам кладбища с цветами, свечами и Андреевским флагом. Глазели праздные зрители, случайные прохожие… Толковали меж собой, что за странный флаг принесли — белый с синим крестом: «Финский, что ли?» Но в «Вечернем Таллине» появилась заметка, что в городе впервые после сорокового года была отслужена панихида по морякам, погибшим в Цусиме, а к могилам тех, кто похоронен на Александро-Невском кладбище, возложили цветы…
Так были начаты «цусимские дни», так был начат поход против беспамятства… Он был продолжен под объективами видео- и кинокамер, при стечении отнюдь не праздных горожан.
Как всегда, по укоренившемуся за последние годы ритуалу, мы, хозяева и гости, ранним утром вышли на главную аллею некрополя. Первой могилой, над которой склонили флаг русского флота, был камень капитана 1-го ранга Политовского, младшего минера крейсера «Олег» в Цусиме, командира «Богатыря» в Первую мировую… Камнерез придал его надгробию форму маячной башни. Когда-то ее венчал бронзовый фонарик, теперь в оставшуюся от него нишу поставили горящую свечу, и маяк ожил… Потом поклонились могиле старшего офицера «России» Николая Берлинского, чей прах переправили после боя на родину с Дальнего Востока. Не обошли и саркофаг камчатского героя контр-адмирала Изыльметьева. Положили сирень, гвоздики и ландыши на крохотный холмик Игоря Северянина…
В полдень в главном православном храме Таллина, чьи купола парят над Вышгородом, началась торжественная панихида в том нефе, где сохранились мраморные доски с именами цусимских кораблей и павших на них «ревельцах».
— Помяни, Господи, рабов твоих Александра, Николая, Пимена, Владимира, Петра, Алексея, Никодима, Евстафия…
Отец Александр называл бесконечный мартиролог, составленный для этой службы Верзуновым.
После службы автобус отвез всех в Минную гавань, где нас поджидал «готовый к бою и походу» морской тральщик. На нем мы вышли на внешний рейд, чтобы опустить на воду венки на бывших якорных стоянках броненосцев Второй эскадры. Отсюда они уходили; и также проплывал по левому борту хмурый остров Вульф, а по правому — Нарген, так же створились с кормовыми флагштоками шпили старинных кирх…
Была в этом выходе, третьем по счету, своя особая надежда. И Верзунов, и все мы до последнего верили, что тральщик поднимет в море Андреевский флаг — тот самый, что сшит женами «ревельцев», освящен в соборе и доставлен на борт корабля. Поднимут хотя бы на полчаса, хотя бы в момент спуска венков на воду. Пусть развевается если уж не на штатном месте — на гафеле, то рядом с современным Военно-морским флагом на сигнальном фале, вместе бы их и приспустили… Ведь именно под этим сине-крестным белым флагом уходили отсюда русские корабли в Тихий океан, под ним — не спущенным — уходили в волны кипящего от разрывов моря…
