Каким великим соблазном для советских граждан, для молодых ученых в особенности, должна являться возможность уйти подальше от Москвы, от произвола партийных деспотов, от «уклонов» и «перегибов», от морального и физического прозябания, уйти хотя бы в царство льдов и полярной ночи, но с пайком, одеждой и топливом, обеспеченными на год или на несколько лет!
Насколько проще и благороднее война с суровой природой, чем неравная унизительная борьба с произволом чекистов, голодом, доносительством и озлоблением угнетенных братьев!
В 1932 году начались международные исследования полярных областей. Какие горизонты открылись для рекламы советской власти, ее достижений, ее попечений о науке и прогрессе! Какие возможности для контакта с учеными кругами и правительствами заграницы!
Советская Россия размахом своего участия в плане международных исследований оставила далеко позади любую другую державу. Необходимые суда, аэропланы, всякое другое снабжение отпускалось щедрой рукой. По всему побережью за полярным кругом строились станции, отпускались средства, о которых раньше нельзя было и мечтать. Необычное развитие деятельности в противовес слухам о голоде, провале пятилеток, об истощении золотого запаса, о принудительном труде!
Никогда до сих пор такое количество судов не бороздило полярные воды России, никогда не существовало столько наблюдательных станций, не летало в этой области столько аэропланов. Другой вопрос, как все это организовано, при каких условиях протекает работа. Пока что еще много ледоколов осталось от царской власти, нет недостатка и в людях.
Трудно предвидеть, долго ли продлится такая кипучая деятельность, сколько лет еще будут отпускаться средства на расходы, в сущности, малопроизводительные; долго ли еще обнищавшая страна будет себе позволять роскошь столь широких исследований и шумливых рекордов. Решение этого вопроса лежит, вероятно, в политической, а не в экономической области.
Давнишняя наша беда состоит в том, что исследование северного побережья России всегда страдало спорадичностью, отсутствием длительной преемственности в работе, распылением испытанных кадров, растратой накопляемого с великим трудом опыта. Неизвестно и теперь, во что выльются через несколько лет «планетарные» проекты. Но надо радоваться такому неожиданному оживлению в изучении наших полярных вод.
Надо учесть разруху железнодорожного транспорта, утрату Россией Балтийского моря, все более нарастающую угрозу потери дальневосточного Приморья и остатков влияния России на Тихом океане. В таких условиях северные морские пути получают первостепенное значение.
Эти пути, дающие доступ к неисчерпанным богатствам Сибири через устья Оби, Енисея, Лены и Колымы, будут призваны к широкому развитию, когда пробьет час возрождения истощенной страны.
Знание условий плавания по Ледовитому океану, сеть разведочных гидрометеорологических станций и кадры опытных полярных мореплавателей, пилотов и исследователей понадобятся России, как никогда раньше.
(«Возрождение». Париж, №3136, 3140)
КОГДА, КАК И КОМУ Я СЛУЖИЛ ПОД БОЛЬШЕВИКАМИ
Октябрь 1917 года. Режим керенщины, душивший все попытки оздоровления страны, боявшийся только врагов справа и попустительствовавший левым, бесславно погибает при взятии Зимнего дворца.
Детище революции — союз государственных чиновников объявляет генеральную забастовку, выбрасывая своих членов на улицу и давая этим возможность новой власти большевиков сманивать к себе на службу, по своему выбору и с заднего крыльца, людей наиболее гибких и приспособляющихся.
Административный гражданский аппарат разрушен, но война продолжается, и только мученики-офицеры остаются на своих местах в военном и морском министерствах, на флоте и кое-где на фронте, в более или менее сохранившихся частях развалившейся армии. Положение офицеров, нестерпимое при Керенском, мало в чем меняется. На флоте офицеры продолжают делать отчаянные попытки к сохранению боеспособности кораблей, поддерживать, при павшей дисциплине, остатки престижа командования, проводить необходимые оперативные задачи по обороне.
