* * *
По левое плечо боцмана — командир отделения рулевых-сигнальщиков старший матрос Саша Гай, гитарист, гармонист, балабола, душа любой компании, любимец полярнинских зенитчиц, телефонисток и медсестер. На мостике Гаю цены нет: один держит зорким взглядом весь круг морского горизонта. Чайка тишком не пролетит.
Далее — матрос Шкерия, кокторпедист. Лучший кулинар среди торпедистов и лучший торпедист среди кулинаров. У каждого подводника на «малютке» по две специальности: радиотелеграфист, он же и гидроакустик, а штурманский электрик несет вахту не только у гирокомпаса, но и у гребного электромотора… Мал подводный кораблик, да опасен. Не зря говорят. «Не так страшен черт, как его “малютки”». По лабиринтам норвежских шхер только на них и лазать.
— Команде вниз! Корабль к бою и походу изготовить!
В один миг вся подводная братия исчезла в верхнем рубочном люке. Командир последним влез в стальной колодец входной шахты. Подводная лодка, даже когда она стоит у причала, уже линия фронта. Люк задраил — и ты в траншее. Вышел в море — и ты уже в бою, даром что со стихией. Луж противника встретил, тут уж над тобой тройная смерть нависла: от коварства всегда жизнеопасной лодочной машинерии, от разгула морской стихии и от глубинных бомб надводного врага.
* * *
Кондратьев вдохнул привычный лодочный воздух, насыщенный запахами соляра, краски, резины, хлеба и дешевого матросского одеколона. Переоделся из шинели в ватник. Как поет балабола Гай под гитару: «Маленькой лодочке холодно зимой». В «малютках» не предусмотрено отопление, и экипаж согревается на походе надышанным воздухом, да теплом от работающих механизмов.
* * *
В штурманской выгородке лейтенант Ладошка переносил на карту последние данные разведки о минных заграждениях немцев на подходах к Варангеру. Залив Тана-фиорд, куда предстояло проникнуть «М-91», уходил в глубь побережья миль на сорок. В гавани Таны всегда отстаивались немецкие транспорты и эсминцы. Вглядываясь в изобаты глубин, Кондратьев пытался представить себе, где и как по склонам подводного каньона лежат три погибшие там «малютки». Кто их, что их погубило — никто никогда не скажет. Очертания Тана-фиорда походили на распахнутую трехглоточную пасть каменного монстра. В ней предстояло провести по меньшей мере неделю… Эх, не надо было бриться перед походом!
* * *
За час до полуночи над Екатерининской гаванью разыгралось северное сияние. Зеленовато-призрачные всполохи перебегали от горы Вестник до горы Энгельгардта. Поди прочти в них что-нибудь…
«Малютка» Кондратьева уходила в море глухой ночью. По обычаю — на счастье — «чалки» с причальных палов сбросил сам командир дивизиона.
— С Богом! — напутствовал он, хотя не верил ни в черта, ни в Бога.
— Малый вперед! — крикнул Кондратьев в амбюшур переговорной трубы, и «аркашка» — коломенский дизелек — забубнил свою походную песнь. Красные гранитные скалы в белых снежных языках нехотя расступались по бортам субмарины, открывая хорошо подсвеченный луной горизонт. Сколько раз Кондратьев видел эту грань моря и неба, но на сей раз это был его горизонт. Он, и только он, капитан-лейтенант Иван Кондратьев, отвечал сегодня за все, что ожидает его корабль, его людей.
Едва вышли из Кольского и обогнули мыс Цыпнаволок, как крутая волна зимнего шторма ударила «малютку» по скулам. Впору было погружаться, но тогда, израсходовав энергозапас аккумуляторных батарей, надо было вместо боевой позиции уходить подальше от берега, чтобы бить зарядку по полной схеме. Кондратьев вместе с сигнальщиком Гаем перемогали шторм на мостике до последней надежды. И только тогда, когда Квасов доложил, что из аккумуляторных баков выплескивается электролит, командир отдал долгожданный приказ: «К погружению!» На траверзе погашенного Вайдагубского маяка «M-91» ушла под белые гребни волн. Но и на рабочей глубине в сорок метров «малютку» покачивало весьма ощутимо. Оставив на командирской вахте штурмана, Кондратьев пошел по отсекам. В аккумуляторной яме оба электрика отмывали от кислоты трюм ветошью, смоченной в содовом растворе. Мотористы блаженно почивали, привалившись спинами к горячему дизелю. Их вахта кончилась. Квасов в аварийном свитере под расстегнутым кителем озабоченно поглядывал на ампер-часы.
