– И вы даже не знаете, куда они пошли?
В сложной иерархии чинов, введенных Петром, было не очень ясно, кто и кому должен подчиняться. Никакого единоначалия практически не было, и все решения должны были приниматься коллегиально. Но глава Адмиралтейства Апраксин имел право спрашивать с остальных хотя бы из-за близости к царю.
– Полковник Кабанов никому не сообщал. Предъявил бумагу от царя Петра, выбрал корабли, моряков, посадил свой полк и ушел.
Апраксин скривился, словно отведал кислого яблока, и задумчиво почесал парик на голове.
Что теперь делать?
Человек добросовестный, он решил самолично проверить, в каком состоянии находится с таким трудом создаваемый флот. Благо, работа на верфях была налажена и несколько дней отсутствия адмирала повлиять на нее не могли.
Часть флота едва покачивалась в бухте. Да, Апраксин был готов признать, что не лучшая часть. Он знал о многочисленных недостатках наспех сделанных кораблей, но разве может быть все гладко в совершенно новом деле?
Зато лучшая часть флота просто отсутствовала. И где она находилась, никому было не ведомо.
Хуже всего было то, что уже у самого Таганрога Апраксина догнал гонец с недавно долгожданным, а ныне не слишком приятным известием: в Москву вернулся Петр. Зная характер своего государя, Апраксин был просто уверен в скором появлении царя в Воронеже, а может, и здесь.
Моряки тоже сидели понурые. Лишь один из них, прибывший только на днях и даже не умеющий связать по-русски несколько слов, невозмутимо обозревал собравшихся. Пытался понять: почему взволнованы остальные?
Апраксин никак не мог запомнить фамилию ничего не ведающего счастливца. Только помнил титул: баронет. Во многом потому, что баронов адмирал навидаться успел, а с баронетом встретился впервые. В первый раз подумал: ослышался. Оказалось же: есть и такой. Но лишь в Англии. В остальных странах обходятся баронами.
Сосед баронета сжалился, перевел ему суть конфликта. Баронет выслушал и сурово поджал губы. В британском флоте заслуженных адмиралов вешают за элементарное нарушение линии, а эти русские позволяют себе непонятно что.
Впрочем, он уже высказывался, что думает о сухопутных крысах, взявшихся командовать кораблями. Даже если у этих крыс есть, по утверждению некоторых, морской опыт. Никакие грамоты царя не могут изменить положения.
Поневоле пожалеешь, что по просьбе дяди взялся некоторое время послужить в этой варварской стране. Но дядя твердо обещал после возвращения долгожданный адмиральский чин, и ради этого стоило некоторое время потерпеть дурное общество и дурные порядки на здешнем флоте. Если это можно назвать флотом.
– С воздуха что-нибудь видно? – спросил Апраксин, имея в виду повисший в синеве наблюдательный кабаньер.
Вот значит как. Баронет вспомнил, где слышал фамилию самозваного флотоводца. Это тот, который задумал путешествовать не только по земле и воде, но и по небесам.
Что ж, возможно, для всех будет лучше, если изобретатель бесследно исчезнет вместе с флотом и своими людьми. Или не лучше? Дядя что-то намекал на то, что Англия готова купить все новинки, и вроде бы даже их владелец не очень против.
Как ни странно, ответ на вопрос Апраксина прозвучал практически сразу. Ворвавшийся в зал без стука молодой офицер возбужденно выкрикнул:
– Паруса на горизонте! Наши возвращаются!
За короткой вестью последовал всеобщий вздох облегчения. Теперь оставалось ждать, когда корабли смогут приблизиться к бухте. А там уж среди присутствующих найдутся люди в чинах, которые смогут поставить на место сухопутного наглеца.
Прошло не меньше трех часов, пока флотилия, не слишком умело, вразнобой, подошла ко входу в гавань. К этому времени их успели пересчитать, обнаружить отсутствие двух кораблей и даже выстроить целый ряд предположений по поводу их отсутствия. От банального «заблудились» до зловещего «разбились на камнях». Раз уж в эти дни не было шторма.
Возвращающиеся испытывали такое же нетерпение, как и дожидавшиеся их. С головного линкора спустили вельбот, и тот ходко пошел на веслах прямо к вышедшей на берег толпе капитанов и адмиралов.
