Два грузовых судна, а в охранении – родная «Лань». Кораблям вредно долго стоять на приколе. Как и людям, полезно время от времени вспоминать навыки в различных делах.
На море старшим был Ярцев. Треть экипажа составляли назначенные Петром волонтеры. Валеру отпустили с условием, чтобы подготовил из них специалистов. Преподав не только теорию, но и практику.
А какая самая лучшая школа для моряка? Разумеется, дальнее путешествие. Для тех, кто о море разве что слышал – и сразу по северным морям в обход Скандинавского полуострова до морских держав Европы, – это даже не школа, а университет.
Но кому университет, кому – сплошное мучение. Если добавить, что собственно моряков на бригантине почти не было (помимо волонтеров на ней находились солдаты да взятые на флот мужики, и лишь немногие соплаватели Командора чуточку разбавляли экипаж), то плавание было ненамного легче, чем первое, почти забытое. То, которое совершили пассажиры «Некрасова» на самой первой захваченной у сэра Джейкоба бригантине.
В чем-то даже сложнее. Климат суровее, переходы длиннее, да и групповое плавание – вещь нелегкая. Требует навыков от всех команд, внимания, опыта.
На купцах хоть шли те же моряки, которые доставили корабли в Архангельск. Им «Лань» была больше обузой, чем реальной охраной.
Было все. Шторма, после которых долго приходилось искать друг друга, встречные ветра, как-то раз – штиль. Одного матроса смыло за борт. Другой простудился и умер.
Все равно дошли. Все три вымпела. Война явно подходила к концу, однако в европейских водах шли осторожно, уповая не столько на силу, сколько на новый, никому не ведомый флаг.
Итогом было разочарование. Петр, согласившись на вояж, предписал конечный пункт – Англию или Голландию. Ему вольготно было распоряжаться, думая, что повсюду ждут друзья.
Груз на первое время был тот, которым наполняли свои трюмы британские купцы, – пенька да льняное полотно. Начинать лучше с чего-то проверенного и знакомого.
Знакомым оказался не только товар, но и цена. Англичане были согласны взять все доставленное, однако ровно за столько, за сколько купили бы это в Архангельске. Стоимость перевозки при этом даже не учитывалась.
Аркадий сунулся к одному, к другому, третьему, побывал везде, где только возможно. И везде ждал один и тот же ответ. Купцы явно сговорились. Им не хотелось конкурентов, и они сразу и недвусмысленно дали понять, что делать московитам у них нечего. Пусть отдают товар и убираются ко всем медведям.
Отдавать за ту же цену Аркадий не привык. Биться в непробиваемую стену лбом быстро надоело. Благо, быстро понял, что разрушить всеобщий сговор не сумел бы даже Флейшман.
Решение пришло само. Калинин громогласно заявил, что в таком случае отправляется в Голландию. Сам же повернул к недавно бывшим родными берегам.
Петр упорно старался нажить во Франции врага. Громогласно отмечал победы англичан над ней, если англичане считали очередную схватку победой, в Голландии принял всех послов, кроме французского. Даже волонтеров отсылал в разные страны вплоть до Италии, и лишь королевство Людовика не удостоилось ни одного.
Подобное отношение имело три причины. Друзьями своими русский царь считал англичан и голландцев, а враги друзей – мои враги. Второе же – Франция находилась в союзе с вечным противником – Турцией и уже потому была как бы недругом Московского царства и якобы плела вокруг какие-то интриги. И ко всему этому добавлялось соперничество в Польше. Если объективно – единственное на данный момент противостояние двух стран. Ну, не заботило пока французский двор вечное противостояние русских и османов. Не видели здесь угрозы.
Но отношение Петра секретом не было. Посему и ответные чувства были такого же рода. В тех случаях, когда о России вообще вспоминали. Большей частью были заняты другими делами, гораздо более важными. Войной с Аугсбургской Лигой, к примеру. Пусть она заканчивается, однако уже ясно: не за горами другая война, на этот раз за испанское наследство, и противниками опять будут те же самые страны. Англия, Голландия, Австрия. Серьезные противники, не чета северной стране.
