– А мне вспоминается наш первый Новый год. Помните? – вставил Ширяев. – Который девяносто третий…
Еще бы! Мы тогда были полны планов и боевого настроя.
Как давно это было! Маратик как вытянулся! Еще несколько лет – и можно подключать к делам.
Что Маратик? Моему собственному сыну идет пятый год.
Бежит время. Мы, помнится, тогда сидели все вместе, обильно пили, пели песни под гитару, и жизнь казалась сплошной чередой всевозможных побед.
Только было нас тогда побольше. Но никто не исключал вероятной гибели. Если припомнить все обстоятельства, нас, пожалуй, уцелело еще слишком много. И боль потерь потихоньку переродилась в скорбь по тем, кто навсегда покинул наш небольшой коллектив.
На самом деле до очередного Нового года оставалось еще порядочно времени. Круглые цифры – и мы договорились встретить его вместе. Так что в ближайшее время стоит ждать остальных. С разных концов большого государства, а кого-то – из-за его пределов. Это пока мы сидели вчетвером – я, Ширяев, Ярцев и Флейшман – да, так сказать, слегка репетировали грядущее празднество. Плюс оставленные в столовой дражайшие половины моих друзей.
Но репетировали именно слегка. Так, не столько для процесса пития, сколько в качестве аккомпанемента для неспешной беседы.
– Блин, так мы здесь что – уже семь лет? – Валера словно удивился.
Но это отдельный день порой может тянуться до бесконечности. Жизнь же проходит быстро. Не успел оглянуться, а позади гораздо больше, чем впереди.
– Плюс-минус, – пожал плечами Флейшман.
Точную дату переноса мы не знали. Тогда было не до того. Да и событий первого времени большинству хватило на всю жизнь.
И по-прежнему меня интересовал вопрос: мы изменили хоть что-нибудь или время обладает некоторой инерцией? Пытались предотвратить стрелецкий бунт, а он в итоге вспыхнул еще раньше. Только не по дороге к Москве, а в самой столице.
И так со многим. Но, с другой стороны, мы взяли Керчь, освобождали невольников в Феодосии, на три четверти века раньше построили паровую машину и на сколько-то – электрогенератор и электродвигатель. И по мелочам.
Жаль, использовать все в полную силу не получается. Одно тянет за собой другое, то – третье… Выстраивается бесконечная цепочка, в которой нам суждено заложить лишь первые звенья. Возможно, многое в этом периоде задано изначально. Выход к морям, реформы, создание сильного государства. Наше же вмешательство лишь помогает кое-чему осуществиться несколько иначе. Будем надеяться, лучше, чем было бы без нас.
– Все потихоньку меняется, – в такт моим мыслям произнес Юрик. – Эдик с Чарли столько нам крови попортили, хотя мы им, надеюсь, еще больше. А теперь оба так и набиваются в кореша.
– Баронет мне корзину отборного вина прислал, – вспомнил я. – При соответствующем послании. Мол, ребята, давайте жить дружно! А кто прошлое помянет – тому глаз вон и голову с плеч.
– Вино хоть хорошее? – посмеиваясь, уточнил Ширяев. – Мог бы поделиться с друзьями.
– Заныкал, ядрен батон! – подмигнул Валера. – Все лучшее – себе. Как хохол из анекдотов.
– Вылил я его в нужник, – под общий смех признался я. – Только баронету не рассказывайте.
– Вот ведь кадр! Хоть бы прислуге отдал! Пусть бы побаловалась господским винишком, раз самому такое пить старая вражда не позволяет. Пополам с нынешней ревностью.
Последнее замечание Юрика задевало неожиданно больно. Остальное так, треп. Привычные дружеские подначки, на которые обижаться бессмысленно. Но это…
Постарался сделать вид, что ничего особенного не прозвучало.
Юра все-таки что-то понял и немедленно перевел разговор на другое.
– Мне понравилось, как ты нашептал Карловичу про заговор. «До меня дошли сведения от французского двора…»
– «Как дворянин дворянину», – подхватил я. – А что оставалось делать? Когда правитель непрочно сидит на троне, поневоле будешь искать происки врагов. Недовольные всегда найдутся. Зато видел бы ты, с каким видом Карлович просил назвать хоть одно имя!
Мне тоже легче говорить на эту тему. Я не депутат, лить воду не привык, но несколько сказанных посланнику фраз – это моя гордость. Всего лишь намекнул на заговор, и предполагаемый союз уже расстроен. Лишь конкретных имен не назвал. Мол, не имею допуска к тайнам такого уровня.
