Хотя, может быть, дела действительно были тайными. Мы сотрудничали с Эдиком и внешне вели себя словно старые приятели, однако я не доверял своему партнеру, и, думается, он мне тоже.
– Позвольте проводить вас до кареты. – Я встал и протянул Мэри руку.
Леди уже немного опомнилась. Даже попыталась сделать вид, словно не замечает моего жеста. Но тут ее покачнуло, и волей-неволей пришлось опереться на мою руку.
Путь до кареты оказался до обидного короток.
Лорд с дочерью уехали, а я еще некоторое время смотрел им вслед. Захотелось вернуться в ресторацию и хватануть добрую чарку водки, чтобы хоть немного возвратиться в реальность. Да только поможет ли? Вряд ли…
Ахмед подвел коня.
– Твой женщин, Командор? – Лицо татарина выглядело довольным. Подсмотрел, как-никак.
– Нравится?
– Худой больно. Женщин должен быть во! – Ахмед руками отобразил желанные габариты.
Габариты, надо сказать, впечатляли. Кажется, мой конь был несколько меньше. Но – дело вкуса. Кому-то нравятся стройные женщины, кому-то полные. И уж испортить мне настроение чужим вкусом не получится.
– Зачем мне в хозяйстве такая кобыла? – Напротив, от слов Ахмеда стало весело. – Любимая женщина – это та, которую хочется носить на руках.
Настроение требовало выхода. Я подстегнул коня и погнал вдоль улицы, словно пытаясь догнать улетевшее счастье.
Сзади гикнул Ахмед. Он обожал скачки, и что дело происходило посреди города, не играло особой роли.
Прохожие шарахались в стороны. Кажется, уже начинало смеркаться. Свежий ветер обдувал лицо, пытался проникнуть под плотный мундир.
Хорошо!
Наверно, я с легкостью проскочил бы через весь город, но в одном из дворов промелькнул знакомый возок.
Я натянул поводья так резко, что конь взвился на дыбы. Рядом взвился конь Ахмеда. Только, в отличие от меня, кочевнику сей маневр был привычнее.
– Нам сюда.
Теперь оставалось проверить, кто лучше, а кто хуже – незваный гость в моем лице или татарин за моей спиной?
Монс не была царицей, и стать законной женой монарха ей было не суждено. Но бедную Евдокию уже отправили в монастырь, и теперь любовница чувствовала себя едва ли не самой важной женщиной в стране.
Но только женщиной. Никакого влияния на дела Анна не имела. Да они ее, наверно, и не интересовали. Зато самомнения у фаворитки стало хоть отбавляй.
Уже у входа я был остановлен важным мажордомом, а может, привратником в ливрее.
– Сюда нельзя, – с акцентом, но как нечто твердо заученное объявил мажордом-привратник.
– Доложи: командор Кабанов. – Я подпустил на свое лицо выражение непробиваемого высокомерия.
Шум во дворе привлек внимание. В окне второго этажа появилось веселое лицо Петра, и зычный голос долетел даже сквозь дорогое стекло:
– Командор! Иди сюда!
Я небрежно отодвинул слугу плечом и прошел в дом.
Не люблю холуев. Мужчина может получиться из дворянина, из беспризорника, из вора – но никогда из слуги.
У Монс Петр был вместе с неизменным Алексашкой и каким-то явно военным мужчиной, хотя в данный момент обряженным в обычный «штатский» камзол. Следовательно, царь прибыл сюда отнюдь не для любовных утех. А отсутствие на незнакомце формы – очевидно, предосторожность против узнавания. По мундиру легко узнать страну. Сразу возникает вопрос: зачем? Но партикулярное платье превращает человека в частное лицо. Мало ли с кем порой общается государь?
Незнакомцем мужчина оставался не дольше минуты. Нас представили друг другу, и я узнал, что передо мной посланник Августа генерал Карлович.
Не скрою, впечатление он производил приятное. Или я после предыдущей встречи размяк настолько, что был готов любить весь мир? Кроме одного баронета. Уж к нему меня не заставит хорошо относиться никто и ничто.
Стол был накрыт на четверых, и сейчас слуги спешно ставили пятый прибор.
Анна прежде посмотрела на меня со скрытым недовольством. Сказалась немецкая бережливость и нежелание тратиться еще на одного гостя. Затем ее взгляды стали в чем-то даже интригующими. Она была любовницей государя, но любила ли своего повелителя? Уж я-то помню ее конец…
Может, я просто недопонял женщину и в данный момент приписал ей то, чего пока нет?
