Впрочем, кто я такой, чтобы судить о внешности других? Вряд ли я выглядел намного лучше. Бег, ходьба через лес, драка…
– Пойдем отсюда, – сказал я певице и хотел уже встать, когда вспомнил о главном.
Набор оружия у мужчины оказался, мягко говоря, странноват. Не считая окровавленного ножа, который я так и не смог выпустить из стиснутых пальцев, он был вооружен короткой кривоватой саблей и старинным пистолетом, заряжающимся с дула. В другое время я бы изумился при виде такого набора, но сейчас мой запал удивления был полностью исчерпан. Я деловито собрал оружие, прибавил к нему мешочек с порохом и пулями, подхватил Мэри под руку и быстрым шагом повел ее прочь.
Певица шла со мной покорно и безвольно, и я, чтобы хоть как-то привести ее в чувство, тихо заговорил:
– Знаете, мне почему-то кажется, что этот лес не лучшее место для прогулок в одиночку. Первозданная природа, народ дикий до крайности. Без сопровождающего вам не обойтись.
Не уверен, что она понимала смысл моих слов. Мне, например, происходящее казалось бредом, кошмаром, который просто обязан закончиться пробуждением, но лес вокруг был реален до тошноты, моя ладонь отчетливо чувствовала девичью руку, а левый бок горел и болел. Осторожно скосив глаза, я увидел, что рубашка порвана и вдобавок изрядно пропитана кровью.
Мне захотелось немедленно осмотреть свою рану, но я с детства побаиваюсь крови и испугался, что вид раны может подействовать на меня слишком сильно.
– Вы не поверите, но никогда не думал, что буду вот так запросто прогуливаться под ручку с известной звездой… – Я мог бы добавить, что не думал, блин, о многом из того, что случилось за последние дни, но решил об этом лучше не распространяться. – Да что прогуливаться! Быть рядом – и то…
Мэри улыбнулась, но в ее улыбке было больше привычки, чем чувства. Глаза певицы по-прежнему оставались пусты. Видимо, каскад событий, совершенно далеких от ее привычной эффектно-красивой жизни, отключил ее от происходящего и превратил в подобие сомнамбулы.
– Ну, как? – Ширяев вынырнул из кустов настолько неожиданно, что я вздрогнул.
Вместо ответа я протянул ему захваченное оружие и, лишь увидев на его лице недоумение, счел нужным пояснить:
– Сцепился с одним, ядрен батон. Не знаю, кто они, но роль выдерживают умело. Сперва парусники, теперь, блин, эти музейные экспонаты.
– Ты ранен? – прервал меня Гриша, кивнув на мой бок. – Пойдем скорее, перевяжу. Заодно и расскажешь.
Я оказался прав в своих опасениях. Едва Ширяев помог мне избавиться от рубашки и я увидел кровоточащую рану, как лишился чувств…
Наташа бежала, стараясь не упустить из виду Юлю и не врезаться в дерево. Рядом мчались много людей, все это напоминало массовый физкультурный забег, но ставкой в нем была жизнь.
Нападение произошло внезапно. Какие-то странно одетые мужики выскочили прямо навстречу. В руках у них были сабли, хлопнуло несколько выстрелов, кто-то упал, кто-то сцепился с бандитами, но стюардессы, на свое счастье, оказались несколько в стороне от вспыхнувшей схватки.
Девушкам просто повезло. Будь нападающих побольше или бегущих поменьше, они наверняка не вырвались бы из западни, но соотношение оказалось таким, что захватить или убить всех бандиты не смогли физически. Пираты метались в мчащейся толпе, кого-то хватали, кого-то рубили, вселяли во всех неукротимый ужас, но тот же ужас придавал уцелевшим сил, и кое-кому удалось пробежать, скрыться.
Когда ускользнувшие изнемогли от бесконечного бега, то оказалось, что их всего-навсего семь человек. Наташа, Юля, Борин – опять! – со своим менеджером, здоровенный парень, в тот памятный вечер нокаутированный Кабановым (его звали Костей), средних лет спортивный Николай и молодой Пашка. Что стало с остальными, не знал никто. Может, погибли, может, попали в плен, а может, вырвались и теперь блуждают по превратившемуся в ловушку острову.
Едва отдышавшись, мужики стали дружно возмущаться случившимся, грозились куда-то пожаловаться, кому-то что-то сказать… Молчали только девушки, ибо о чем было говорить?
Кто-то – кажется, менеджер – пустил по кругу бутылку коньяка, и ее выпили прямо из горлышка, не чувствуя ни крепости, ни вкуса. Все были немного одуревшие, ни черта не соображали, и из семерых никто даже не подумал, что лучше уйти куда-нибудь подальше.
