Командир субмарины - страница 5

На "Люсию" я также попал в разгар танцев. Когда-то это было немецкое торговое судно, но в 1914 году его захватили и переоборудовали в плавучую базу подводных лодок. Она тогда только принимала на себя обязанности старой базы "Мэйдстоун", пропахшей сельдью, но, в отличие от "Люсии", специально построенной в качестве плавучей базы. К тому же судно имело очень малую остойчивость. Танцы происходили на обоих судах, расположенных друг напротив друга. Так как большинство оборудования с "Мэйдстоуна" было перемещено, оно стало более легким и менее остойчивым, чем обычно. Пока шли танцы, кочегары вынуждены были постоянно перебрасывать уголь от одного борта к другому, чтобы не дать судну перевернуться. На следующий день ее отбуксировали на слом.

Моей лодкой стала "L.52", одна из шести лодок типа "L" серии III, составлявших вторую флотилию. Они были созданы в конце войны 1914-1918 годов и, как ни странно это звучит, просуществовали до окончания войны 1939-1945 годов благодаря тому, что их артиллерийскому вооружению придавалось большое значение{1}.

"L.52" и "L.53" все еще имели две 4-дюймовые пушки, с которыми были спроектированы, но другие лодки после заключения мира лишились своего надводного оружия, поскольку его сочли не очень эффективным и заменили гидроакустическим оборудованием. Лодки также имели шесть торпедных аппаратов, так что их можно было причислить к хорошо вооруженным судам, но среди субмарин они были наиболее неудачными. Вследствие ошибки проектировщика нижняя часть кормы ограничивала воздействие воды на винты на скорости свыше 12 узлов винты как бы находились в вакууме и крутились вхолостую, поэтому дополнительное увеличение частоты их вращения приводило лишь к дополнительной вибрации и шуму, но не к росту скорости. Большая осторожность требовалась при всплытии и во время сигнала тревоги. Однако, учитывая артиллерийское вооружение "L.50" на корпусе, в 1939-1945 годах я мог причинить гораздо большие повреждения врагу, чем любая другая субмарина, которой мы располагали в течение этой войны.

Благодаря счастливому назначению на "L.52" я был способен оценить преимущество обоих пушек и огромных потенциальных возможностей субмарины, вооруженной пушкой. Хорошо помню, что в конце Второй мировой войны на корме американских субмарин имелась вторая 5-дюймовая пушка.

Другое преимущество, которое давало нам второе орудие, состояло в том, что на нашей субмарине служил еще один дополнительный офицер. Состав экипажа в те дни на Королевском флоте зависел от артиллерийского вооружения, и, так как у нас была дополнительная пушка, мы имели право на еще одного офицера. На лодках типа "L" в мирное время служило три офицера: командир, первый помощник командира, командир минно-торпедной боевой части (младший лейтенант) и около сорока членов экипажа. Если субмарина находилась рядом с плавучей базой, то командир часто высаживался на берег и прибывал на лодку только по приказу командования или с утра, проверяя готовность экипажа и корабля. Первый помощник отвечал за снабжение лодки с суши, а также за готовность лодки, за исключением машинного отделения, которое было в ведении старшего механика. Но на некоторых маленьких субмаринах последнего не имелось, и за двигатели также отвечал первый помощник командира. Также он отвечал за электрооборудование и аккумуляторные батареи и поэтому являлся обычно командиром минно-торпедной боевой части. Командир минно-торпедной боевой части отвечал за стрельбу, навигацию, корреспонденцию, сигналы и секретные бумаги, а также за то, что считал нужным делегировать ему первый помощник. Старший механик, кроме своих прямых обязанностей в машинном отделении, был техническим консультантом, наставником и советчиком для всех остальных. В то время старшие механики были мичманами и почти все имели огромный подводный опыт, пройдя долгий служебный путь. В то время механики получали повышение очень редко, многие из них долгие годы ждали своего часа, и это при том, что обладали огромным неоценимым опытом.

От механиков на корабле зависело многое. Однако прошло много лет, прежде чем их ценность была признана, и они были поставлены на одну ступень с остальными офицерами. Но несмотря на это, добиться признания этим людям было очень тяжело, и только один из них был отмечен высоким званием контр-адмирала, это был сэр Сидни Фрю, чей портрет не случайно висит в одном ряду с портретами прославленных подводников в Блокхаузе.