И тогда Куренной всерьез занялся дискотекой, которая до его прихода имела только мигающую неоновую вывеску, оставаясь унылым зальчиком без окон, в котором раньше занимался хореографический кружок, давно загнувшийся. Был там еще хриплый пленочный магнитофон, на котором вечно пьяный радист крутил каждый вечер древние записи Магомаева,
Пьехи, Ободзинского и других динозавров.
Алик раздобыл фирменную вертушку с двумя мощными спикерами, выпросил на местном радиоузле списанный микрофон и, смотавшись в Ставрополь, разжился там десятком дисков с клевыми записями. Стены унылого зальчика он обклеил яркими постерами зарубежных поп- и рок-звезд.
После этого Куренной сам стал за пульт, превратившись в первого местного диск-жокея.
И начался лом. Дискотека с трудом вмещала всех желающих. Плата за вход была смешная. Но уже через месяц Алик отбил все бабки, взятые в долг на устройство дискотеки. И даже кое-какой навар оседал у него в кармане.
Лишние деньги еще никому не мешали, но не это было главным. Алик купался в лучах славы, чувствуя себя настоящим идолом, пусть всего лишь местного розлива.
Теперь он являлся домой после полуночи, измотанный до крайности, но счастливый. Озабоченная мать, не выдержав, однажды тайно проникла на дискотеку и, естественно, пришла в ужас. Она описала все увиденное отцу в самых ядовитых красках, назвав то, что творилось на дискотеке, “каким-то балом Сатаны”. Алику по этому поводу дома был утроен настоящий Сталинград. Но тут уж ему вожжа попала под хвост.
Алик стоял насмерть, и родители отступили, решив дать ему возможность перебеситься…
Вчерашняя драка, возникшая в разгар танцев, не была чем-то из ряда вон выходящим. Выяснения отношений случались на дискотеке частенько.
Но это были честные кулачные бои без кастетов и поножовщины. Утерев кровавые сопли, бойцы расходились по домам, чтобы завтра снова отплясывать вместе как ни в чем не бывало.
Зачинщиком последнего сражения с деревенскими был, конечно же,
Андрюха Тюменев. Он всегда зорко следил за тем, чтобы чужаки не щупали краснокумских девок, которые, впрочем, визжали больше для порядка. С особой ревностью Тюменев приглядывал за Людкой, на которую пацаны слетались, как мухи на мед. Людка Швецова – это вообще была отдельная песня. Шаровая молния в юбке. Правда, юбки она носила чисто условные. Спасибо, они хоть трусики закрывали. А вчера
Швецова пришла на дискотеку в лосинах цвета “электрик”, от чего пацаны вообще заторчали.
Что там с Людкой произошло, Алик не видел, но наверняка Андрюха
Тюменев кому-то врезал в табло. И понеслось. Алик никогда не вмешивался в разборки. Он был выше этого и знал, что на него-то никто не посмеет поднять руку: ни чужие, ни свои. Но, увидев перепуганную Марьяну, Куренной, как благородный рыцарь, поспешил ей на помощь. Он за руку вытащил девушку в коридор и сказал весело:
– Не бойся. Со мной не тронут.
– У вас тут всегда так? – пролепетала Марьяна, приходя в себя.
– Бывает, – усмехнулся Алик. – А что? Нормальный ход. Самцы из-за телок бодаются.
Он увидел, что его слова покоробили девушку, и неожиданно смутился.
– А вы вообще-то как сюда попали? – спросил Куренной от смущения переходя на “вы”.
– Да сестра меня притащила.
– Сестра? Кто такая?
– Саша Назарова. Знаете?
– Сашку? А то!
– Она моя двоюродная сестра. Я к ним отдыхать приехала.
– На выходные?
– Нет, на две недели.
Сердце Алика радостно екнуло, и он сам этому удивился.
– Ну что, будем знакомиться? Лично я – Алик.
– Я знаю. Мне Саша про вас рассказала.
– Что рассказала?
– Ну что вы здесь самый крутой.
Сашка действительно по дороге на дискотеку вовсю расхваливала диск-жокея, хотя Марьяна об этом ее не просила.
– Да ля-ля это все! – отмахнулся Куренной. – Гонят, сами не знают что.
Но от Марьяны не укрылась его довольная усмешечка.
Их разговор был прерван появлением участкового Шульгина.
– Опять у тебя дебош, Куренной? – сурово спросил он.
– Почему у меня? Я-то тут при чем? – возразил Алик.
– А кто весь этот бардак организовал? Пушкин? Сам-то, небось, стоишь в сторонке, девушек клеишь. Призвал бы своих охламонов к порядку.
