Коловрат летом уже трижды выезжал в эти места до самых берегов реки Воронеж, доезжал со своими воинами до самого Мурома на севере. Помнил он низинки и холмы, речки и болотца. И сейчас Коловрат поставил себя на место татар, вторгшихся на рязанские земли. Хан послал сюда воинов опытных, умелых. Иначе и быть не должно. И значит, они будут спешить уйти как можно дальше от того места, где с дружинниками рязанскими столкнулись. И быстрее всего вдоль поймы Цны к землям мещерским. И вода для коней, и трава на пойменных лугах, и дичи вдоволь, чтобы людей прокормить. А потом могут и вернуться.
Глядя, как собираются его воины, как проверяют подковы, подтягивают подпруги, как собирают переметные сумы, Коловрат считал дни. Один день полусотня Стояна шла по следу татар после стычки у переправы. Еще один день они возвращались с ранеными назад, в рязанские земли, к монастырю. Два дня скакал раненый гонец, два дня я возвращался сюда от Рязани. Далеко ли татары ушли за пять дней? Если не скрываясь да на рысях, то их и не догнать уже. А если скрываясь, да тайком, да ночами и в туманах утренних?
Коловрат снова и снова вспоминал лесочки и речушки на север от того места, где Стоян встретил татар. Нет, никак дальше пяти десятков верст они уйти не могли. И если прямиком идти к речке Векше, то там татарский отряд можно и встретить. И места там есть удобные для больших засад. И ровных чистых от леса луговых участков там совсем нет. А которые и есть, те оврагами разрезаны, балочками неглубокими. Никак там нескольким сотням конных не развернуться. Он уже знал, как и куда поведет свой отряд, что он сможет сделать.
Ночью, когда Коловрат уже готов был сесть в седло и покинуть монастырь, к нему вновь подошел Никон. Монах был печален, казалось, что он еще больше ссутулился.
– Прощай, старче. – Евпатий подошел к Никону и взял его своими большими руками за худенькие плечи. – Не знаю, уж свидимся еще, нет ли, но хочу сказать, что твоя мудрость и твои советы останутся в моем сердце. Пусть и мое сердце с тобой остается. Помнить тебя буду, где бы ни был.
– Твое сердце не здесь, – улыбнулся старик. – И горько плакать той женщине, которая захочет твоего сердца. Видать, тебе на роду написано любить только одну – которая родной землей зовется. Ей ты служишь, ей ты верен. Ступай, соколик. Да хранит тебя Господь!
Никон поднял руку и осенил воеводу святым крестом. Евпатий вдруг схватил руку монаха, прижал ее к губам, зажмурился. Только несколько ударов сердца он так простоял, совсем немного. Но чувства умиротворения и покоя были опасными, они могли сделать его слабым, а впереди была страшная сеча с врагом, впереди было много битв.
– Прощай, Никон! – Евпатий отпустил руку монаха, повернулся к своему Волчку, которого держал под уздцы один из дружинников, и одним махом забросил свое сильное тело в седло.
Тихо, без скрипа приоткрылись задние ворота в монастырской стене. Как тени выехали всадники, тут же исчезая за черной стеной леса. И только филин вскинулся на ветке, тяжело хлопая крыльями, перелетел на соседнее дерево.
– У-ху, у-ху, – пронеслось по лесу, и снова только шелест листьев на ветру и только неспешный бег черных туч по ночному небу.
В низинке, скрытой в дебрях лиственного леса, Евпатий приказал отдыхать. Ослабив подпруги и разнуздав коней, с ними оставили несколько коневодов, остальные дружинники поднялись повыше. Коловрат стал ждать известий от своих разъездов, которые отправил в разные стороны. Это были как раз те места, где он и рассчитывал застать татар. В этих местах легко раствориться, исчезнуть. И Коловрат знал, где, в каких местах здесь можно спрятать большое количество всадников. Отправил он тех, у кого были самые сильные кони, которые могли обойтись пока без отдыха, после длительного перехода.
Дружинники лежали среди зарослей папоротника, кто-то достал вяленое мясо, хлеб, иные спускались к роднику в низинке, чтобы набрать воды. Только несколько воинов не отдыхали, продолжая наблюдать за округой, прислушиваться к лесным звукам. Солнце поднималось над лесом. В воздухе парило, запахи стали сильнее. Если бы Коловрат оставил коней наверху, просто на неприметной поляне, то запах конского пота и навоза быстро распространился бы по лесу далеко от места стоянки и выдал бы отряд русичей.
