— За хавь спасибо, — сказал Синегорович, — а про Сеньку вашего я от духов горных за много лет знаю. Дам тебе, Круня, за труд от меня подарочеки — фонарь-керосинь нескончаемый. В пути да в хозяйстве переспособится. Теперь ступай к дому сваму, а про энтого Джона я сам уж побеспокоюсь.
Чомкнул Круня сопутника во небритый щёк, да покарабкался восвояси.
И остался Сенька в белокаменном замке жить. Как обвыкся в местности новоявленной, созвал его Синегорович в магический кабинет. И предстал перед ним Сенька выспамшись.
— Чтоб ты по-руську гугукать науськался и науку мою внять через слова был способен, требно тебя в прошлую жисть сознанием окунуть. Ведь до смерти своей предыдущей ты у нас в Руссее родился.
— Сказал то Аруня и видя, что Сенька его не дуже кумекает, решил сразу к делу гипнозному обспешиться. Посадил его на диванчик и вказал внимательно звуки слушать. А сам взял бубен шамановский и давай волшебную ритмь выстукивать. В кабинете заморская благовонь курилась, что монахи индейские Аруне по дружбе пересылали, по углам свечи ароматные пламенелись, а под звон бубенный Синегорович заклятую песнь горланил.
И увидел Сенька свою жисть прошлую, в которой был жрецом-чародеем славяноведическим. Менталитетом росейским так глубоко проникся, что руську мовь до конца самого понял. Разве язык его с детства к другой мове натренирован и хрящи давно говорильные затвердели. С того дня стал он блестяще по-русски шпрехать, но с акцентом едва заметным.
В следующий урок Арун наказал Сеньке забыть всё, что умрёт, а что останется из того праха выделить. Долго пыжился — думал Сенька-Джон и через месяц назвал учителю своё заключение:
— Понял я, что в одной только природице могу быть уверен. В любом обстоятельстве ясно, что за вечером придёт ночь, а за ней день. Что за осенью будет зима. А за весной — лето.
— Коловращение — то есть закон великий, — сказал, обрадовавшись, Синегорович — и ты не задаром его приметил. А следует ему всё живое: и медведь, и леший, и человек. Дни да времена года из-за кручения земли меняются. И кручением тем закон правит. Закон-царь, поставленный Вышним на космическое хозяйство. А мы, земное живьё, — существа глупые и разумные, должны то хозяйство оберегать.
Что рождается, то в свой срок и разрушится, один закон не изменится. Что стробоскопом тем жизненным управляет. Тем самым, жисть — то лампочка, а закон — механизм, что энту лампочку моргать принуждает.
— А что ж по-твоему дискотека? — захикал, расслышав промовь, Сенька.
— А дискотека — судьба, в которой по-разному кажный в одном ритме плясать должен — без всякого смеху сказал Аруня.
Закон нужно прознать, потом на себе постигнуть, а дальше к нему приладиться, чтоб ничего в тебе супротив природы не возмущалось.
Завтра пойдёшь к гномам на услужение. В том для тебя немалая польза будет, к тому же должок у них за тобой числится.
Вспомнил Сенька как гномы над ним хикали и взбеспокоился.
— Не хочу я к тем насмешникам шаркаться, да и какая польза в том для ученья будет ихни насыпи цементировать?
— Насыпи делать — то их задача — заспокоил его Синегорович. К такой работе ты не слишком уж приспособлен. Найдётся у них под тебя дело. А сущности они чистые. Не гляди, что иначе тебе в раз первой чудилось. Это ты из своей вредности гномов не скумекал, а как с любовью к ним относиться станешь, они такой же возврат и тебе отплатят. На то и есть эмоций коловращение. Кажная думь в обратку тебе денется — хорошая и плохая — всё одно по башке хряпнет.
Утром гномы сами пришли за Сенькой и сразу задание перед ним поставили.
— За десяток километража есть деревни Буряк и Калиновка. Меж ними река Маша проистекает. Сто лет те деревни меж собой бьются, и не может война искончиться потому, как соседи реку подразделяют. Кажный присвоить её себе хочет. Оттого Маша вся от кровей красная. И вода у ней кровью пахнет.
— А откуда ж у них столько солдат взялось, раз целый век насмерть колошматятся? — взлюбопытился Сенька.
— В том и дело, что их два осталось, а победить друг — дружку не можут.
— А вам оттого какое дело? Ваша работа камни да горы строить.
