Жульен, прищурившись, глядел на огонь. Сейчас он уже не выглядел таким изысканно-светским кавалером, да и не перед кем было любезничать. Молодой человек поморщился и принялся незаметно потирать поясницу. Несколько дней, проведенных в седле, изрядно его утомили, и в настоящий момент Жульен охотно променял бы улыбки всех дам на свете на горячую ванну и мягкую постель. Но, к сожалению, у него оставалось еще одно незаконченное дело…
Барон закончил читать и задумчиво пошевелил лоснящимися губами.
– Не пойму, зачем брат Дитрих стал мне писать… – сказал он, наконец. – Мы же с ним договорились много лет назад…
– Рыцарь фон Гойер сделал это по моей просьбе, – негромко ответил Жульен.
Барон хмыкнул.
– По просьбе? По вашей просьбе? А что, он вас так хорошо знает, господин де Мерикур? С чего бы это орденскому казначею выполнять ваши просьбы, а?
– Моя просьба была поддержана герцогом Савойским.
– Ах, вот оно что! Ваш родственник! Хорошо иметь родственниками герцогов, господин де Мерикур? Стало быть, вы знаете, что в этом письме?
– Полагаю, рыцарь фон Гойер просит вас отдать мне одну вещь из тех, что были оставлены вам… хм, на хранение, господин барон.
– Не просто вещь! – в раздражении отбросив письмо, прорычал хозяин замка. – Любую вещь! Любую по вашему выбору! Святые угодники, с каких это пор брат Дитрих сделался так щедр?!
Жульен через силу улыбнулся.
– Он знал, что его щедрость не пойдет во вред ордену. Право, господин барон, ваши заботы об орденском имуществе достойны восхищения. Будь это ваша собственная казна, вы бы и то не пеклись о ней с таким усердием… Не беспокойтесь, я не собираюсь вас ограбить! Я ведь рассказывал вам сегодня о своем прапрадеде, Гийоме де Бре – в свое время, нуждаясь в деньгах, он оставил в залог ордену некоторые из фамильных ценностей, бывших при нем… Его внук, а мой двоюродный дед Этьен де Бре сумел выкупить эти ценности, но, на свою беду решив отправиться домой морем, у берегов Швеции был захвачен пиратами. Посредниками в переговорах о выкупе стали ливонские рыцари, а в залог пошли все те же ценности, выкупленные у тевтонцев. Теперь же, когда мужская линия рода де Бре со смертью моего дяди Гийома прервалась, я как единственный наследник, выполняя волю моей несчастной матушки, собираю осколки былого величия…
– Сказочник из вас превосходный, господин де Мерикур! Вы за один вечер рассказали, как говорят в Польше, целый мешок да еще с верхом…
Француз оскорблено вскинул голову, взгляд его сделался надменным.
– Ваш немецкий юмор несколько грубоват, господин барон фон Зегельс. При французском королевском дворе, как и при дворе моего родственника герцога Савойского в ходу более тонкое обращение. Если вы желаете меня оскорбить, делайте это изящно, помня о том, что говорите с дворянином!
– Да вы вспыхиваете, точно порох! Но-но, уймитесь! – барон примирительно похлопал пухлой ладонью по столу и снова взял письмо. – Экий обидчивый… Ни вы один имеете благородных предков, господин де Мерикур, наш род Унгернов тоже куда как знатен! Вот увидите, да что там… Все скоро увидят, если только доктор Порциус сподобится, наконец, закончить наше родословное древо, для коего дела я его и нанял… Впрочем, сейчас речь не об этом! Поговорим лучше о вас. Стало быть, вещица, о которой вы просите – ваше фамильное достояние… Ну-ну… Что ж, вопрос о залоге вы, вероятно, обговорили с братом Дитрихом?
Жульен еле слышно скрипнул зубами.
– Совершенно верно.
– Тогда и беспокоиться не о чем… Мы говорим об одной вещи, так ведь? По вашему выбору, если вы, конечно, знаете, что выбирать…
Француз пристально вгляделся в лицо немца и внезапно понял, что больше всего на свете ему хочется разбить в кровь эту красную лоснящуюся рожу. Как смеет этот жирный бюргер называть себя дворянином! Претендовать на древность и знатность рода! У него же на лбу написано, что его предки только-только выбрались из своих лавок, пропахших пылью и специями, да и сам барон выглядел как отошедший от дел торгаш.
Подумать только, что от него сейчас зависит будущее Жульена! Нет, эта мысль была просто невыносима… Он вспомнил орденского казначея – как тот юлил, бормотал что-то о необходимости проверки старых счетов, о поиске нужных архивов, о пересчете процентов, о вмешательстве поручителей, а глаза его, выпуклые, водянистые, рыбьи, все время бегали из угла в угол. С каким наслаждением Жульен бросил в его плоскую физиономию фразу о том, кто именно является его поручителем – сам великий герцог Шарль Савойский, князь германской империи…
