Оглянувшись, фон Тротта успел заметить, как она исчезла за холмом, и снова ощутил боль в раненной ноге.
– Проклятая ведьма! Видали, мессир Жульен, как она на вас глянула? – перекрестившись, спросил он. – Когда вернетесь в Мариенбург, не худо бы вам было отстоять молебен в церкви Святой Марии, нашей покровительницы, да пожертвовать десять серебряных марок, дабы уберегла вас от колдовства. Эх, будь я на месте барона, велел бы перетопить этих ведьм, всех сколько ни есть… Виданное ли дело…
– Есть ли у барона дети? – Жульен, казалось, совсем его не слышал, погруженный в свои мысли. Старый рыцарь поглядел на него с удивлением.
– Есть, как не быть. Сыновья умерли в младенчестве, остались две дочери, фрейлейн Элиза и фрейлейн Мартина. Обе красотки, каких поискать. Да вы сами увидите, когда приедем. Уже недолго осталось…
За холмами раздался волчий вой, тоскливо растекшийся по округе, и рыцарь снова перекрестился.
– Помилуй нас Господь и святой Николай… Вот уж поистине сатанинское семя упало на эту землю! Говорят, здесь вервольфы живут целыми деревнями и ходят в церковь, не боясь креста. Спаси и сохрани, святая Мария! Слышали ли вы, мессир Жульен, о волчьем пастухе? Говорят, его встречали в этих краях – хромоногий мальчишка с желтыми глазами и железным кнутом. Эй, Феринг, правда ли? – окликнул он кнехта.
Тот угрюмо дернул головой и отвернулся.
– Вот, вот… А на прошлое Рождество волчьего пастуха видели в окрестностях Кирремпе – там он бродил повсюду, созывая сторонников дьявола на тайное сборище. Говорят, их собрались многие тысячи, и все они стали волками. Они набрасывались на стада коров и овец, но не имели власти умерщвлять людей. Они пробыли волками двенадцать дней, по истечении которых волчьи шкуры исчезли, и к ним вернулся человеческий облик.
– Бабские россказни! – презрительно ответил Жульен.
Дорога резко вильнула вправо, и они подъехали к замку.
Мост над замковым рвом был опущен и тяжелые створки ворот отворены, но вход преграждала решетка, и бдительная стража на верхней площадке надворотной башни еще на подходе осведомилась, кого это принесло в замок на ночь глядя.
Потом гости еще долго стояли, спешившись, в маленьком прямоугольном дворе, сыром и темном, ожидая, пока их пустят внутрь. Рыцарь фон Тротта, отдуваясь, потирал раненую ногу, Жульен с недовольным лицом бормотал что-то под нос, кнехт угрюмо глядел прямо перед собой. Наконец со скрипом открылись дубовые ворота, пропуская их во внутренний двор. Конюх-латыш принял у них лошадей.
Молодой человек с любопытством оглядывался по сторонам. Замок Зегельс, почти разрушенный при прежних владельцах, теперь был отстроен заново. Из старых построек сохранилась лишь часть крепостной стены и донжон из серого, изъеденного временем камня. Старая башня, массивная и угрюмая, сейчас была нежилой и использовалась как склад. Для себя и своих домочадцев барон выстроил новый палас в три этажа из красного кирпича под черепичной крышей. По углам его располагались четыре легкие башенки с резными фигурами на тонких шпилях. Окна нижних этажей, забранные свинцовыми переплетами, призывно светились, навевая мысли о горячей еде и мягкой постели.
Едва гости оказались внутри, как раздался звон колокола, призывающего к вечерней трапезе. Дворецкий, выглянувший из дверей паласа, церемонно склонился перед рыцарем фон Тротта, после чего сделал гостям знак следовать за собой.
Ливонец довольно потирал руки.
– Ну, что я вам говорил, мессир Жульен? К самому вечернему колоколу! Ох, я уже чувствую запах жаркого и соусов, вдыхаю аромат рейнвейна… Если бы не моя ляжка, в которой латгальские вилы оставили дырки, я одним махом взлетел бы по этой лестнице, дабы припасть к благословенным истокам сих кухонных благовоний. Не понимаю вас, мессир де Мерикур… Вы-то чего плететесь нога за ногу?
Жульен, ничего не ответив, бросил на ковыляющего за ним рыцаря надменный взгляд. Они миновали нижний зал, еле освещенный светом двух больших очагов, где за длинными столами ужинали слуги и стражники, и стали подниматься наверх по узкой лестнице. Сопровождающий их кнехт остался внизу.
