Обломенский выпрямился, с угрозой поглядывая в сторону двери, за которой скрылся учитель. Однако почти сразу его лицо жалобно скривилось, а глаза растеряно забегали по сторонам.
– Ну, и что теперь делать? – пробормотал он, косясь на Веру. – Чего смотришь? Не смотри! Ты мне мешаешь. Мне нужно принять решение, да, принять решение… Он хочет меня отстранить… Ладно. Но я могу его опередить. Я ведь многое умею, даже без его помощи. Он больше не нужен… да… нужно только принять решение… – дальше Вера уже не могла разобрать ни слова.
Он стоял к ней вполоборота и смотрел в сторону. Девушка сочла момент удачным и стала понемногу подбираться к столу.
Внезапно в соседнем помещении послышался шум. Темноволосый дернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать или сделать, дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и появился Никифор, разгневанный сверх всякой меры. В руках он крепко держал конец металлической шнура, затянутого на шее упирающегося и шипящего Кирилла. Почти задушенный темполог еще находил в себе силы для сопротивления, но и они явно убывали с каждой секундой – его лицо уже посинело, а руки то и дело безвольно соскальзывали вниз. Вытащив жертву на свет, Никифор толкнул ее к столу и срывающимся от напряжения голосом выкрикнул:
– Что этот делает здесь?!
– Черт, я и забыл, – еле слышно пробормотал его ученик, быстро отводя глаза, но вслух произнес. – Этот? Да так… тоже в гости зашел.
Никифор пожелтел от злости.
– Я тебя предупредить… – начал он угрожающе. – Я дать тебе шанс. Ты не оправдал моего доверия. Ты – худший из учеников…
– Они сами за мной пришли! – взвизгнул Обломенский. – Я не знаю, как они меня вычислили, может, Водлянов проговорился, может, вы сами… Я тут не при чем! Что мне было делать? Они каким-то образом меня узнали, этот за мной погнался, девчонка следом. Я не хотел их сюда тащить, они сами…
– Ты в этом виноват, – твердо заявил старик. – Ты натворил дел.
– Я не виноват!
Вера почти не слышала, о чем они говорили – опустившись на колени, она тщетно пыталась поймать взгляд Кирилла. Тот понемногу приходил в себя, но при этом вел себя так, что у девушки тоскливо сжалось сердце. Желтые глаза прояснились, но выражение их осмысленнее не стало.
– Кирилл… Кирилл, ты меня слышишь? – тихо позвала она и услышала в ответ недовольное урчание. Притянув уроненный стариком конец удавки, темполог тщательно обнюхал его, куснул и раздраженно отшвырнул прочь, не делая никаких попыток избавиться от самого ошейника.
Глядя на него, Вера почувствовала, как у нее наворачиваются слезы.
Никифор тяжело вздохнул.
– Я уберу их отсюда, и тебе придется уйти. Ты не достоин называться хронитом. Лучше идти… уйди сам, по-хорошему.
– Ну, герр лернер, за что вы так со мной?! – заныл Обломенский и тут же испустил громкий обиженный вопль – подкравшийся темполог прихватил зубами его ногу.
– Ты пожинаешь плоды собственного безрассудства, – устало произнес учитель, не делая никаких попыток придти на помощь ученику.
Тот перестал вопить (а делал он это не столько от боли, сколько напоказ), злобно выругался и с силой ударил Кирилла по едва затянувшейся ране на лбу. Потом еще раз и еще. Жалобный визг огласил помещение, и Обломенский пинком отшвырнул противника прочь. Темполог ударился о стену и растянулся на полу, хватаясь за голову. Из-под его рук быстро капала кровь.
Вера всхлипнула, с силой прикусывая костяшки пальцев.
– Да в чем дело?! – выкрикнул Обломенский. – Это же зверюшка! Смотрите, у него совсем крыша съехала! Выкинем, и дело с концом! И девку…
Договорить он не успел – с яростным воплем Вера толкнула на него хронотрон. Громоздкий аппарат проехал по столешнице, врезался мужчине в поясницу и с грохотом обрушился вниз. В тот же миг Кирилл оказался на ногах и, оттолкнув Никифора, всем телом врезался в темноволосого. Оба покатились по полу, не обращая внимания на разлетевшиеся повсюду осколки.
Девушка попятилась, потом неловко перескочила через сцепившихся мужчин, споткнулась и едва не рухнула на них же. В последний момент ей удалось извернуться и приземлиться на четвереньки, и она тут же отползла в сторону, не сводя глаз со стеклянного куба, в котором по-прежнему светились четыре части Колоса. Мельком она заметила, что Никифор сидит с закрытыми глазами, привалившись к стене, и подумала, что он, наверное, потерял сознание, но мысль об этом как пришла, так и ушла. Куб закатился под раскладушку, и девушка с трудом вытащила его обратно. Он оказался ужасно тяжелым. Даже напрягая все силы, Вера едва могла оторвать его от пола. Поднатужившись, она все-таки приподняла его и несколько раз стукнула об пол. Толку от этого не было – толстое стекло лишь немного завибрировало, но на нем не появилось и царапины, а камни, точно насмехаясь, вспыхнули как новогодняя гирлянда.
