Ответом ей был еще один сердитый рык. Руслан Чернявин, дойдя до противоположного конца станции, развернулся и теперь двигался в обратную сторону.
– Эй, Руск! – взмахнув рукой, девушка решительно направилась к нему.
Тот замер и съежился за полотером, словно неверный муж, застуканный на месте адюльтера.
– Руслан, это же я! – дружелюбно улыбнулась Вера, раскрывая давнему знакомому объятия и на всякий случай ускоряя шаг.
– Верка, ты, что ли? – недоверчиво прищурился тот.
– Я!
Правый глаз Чернявина, как всегда в минуты сильного волнения, съехал к переносице, левый продолжал с подозрением сверлить приближающуюся девушку.
– Ну, привет… – наконец пробормотал он.
– Здравствуй, Руск.
Чернявин перевел взгляд на неподвижно стоящего Кирилла, разом сбледнул и вдруг испуганным зайцем сорвался с места, гулко загромыхав по полу подошвами тяжелых ботинок.
– Стой! – завопила Вера, бросаясь вдогонку.
Но ее уже опередили. Коротко рявкнув, Кирилл прыгнул вперед и несколькими гигантскими скачками догнал удирающую жертву, опрокинул на пол и навалился сверху, вцепившись уборщику в горло. Подбежавшая девушка схватила напарника за запястья, пытаясь ослабить хватку. Чернявин хрипел и задыхался, но, воспользовавшись вмешательством Веры, тут же попытался вывернуться.
– Быстро говори, где часы? – Та со злостью тряхнула его за плечо.
– Я ничего не знаю, отстань от меня!
– Говори, или он тебя придушит!
– Какие часы, что вам от меня нужно?
– Часы, которые ты стащил из Кунсткамеры и пытался продать Юльке. Ну! Говори, где они?!
– Не знаю ни про какие часы…
Вера яростно закусила губу. Темполог наклонился и негромко, но внушительно рыкнул Чернявину в лицо.
– Охрана! – взвизгнул тот и немедленно почувствовал, как на горле сжимаются железные пальцы.- Ладно, ладно… Хорошо. Я скажу, только убери этого психа!
– Говори! – приказала Вера.
– Я тут не при чем! Меня попросили. Я не хотел… Я ничего не крал…
– Куда ты дел часы?
– Я не вор… – жалобно проныл Руслан. – Я не нарочно. Костян, гнида, меня подставил, он и его френд. Знал, где я работаю, и сам попросил принести часы, еще так подробно их описал… А потом ни копейки не дал, гад, сука неблагодарная! А меня из-за него с работы выгнали…
– Какой Костян? – прошептала Вера, холодея от внезапного предчувствия.
– Какой, какой… Водлянов, скотина! Главный спец по антиквариату, Юлька его хорошо знает. И главное, ведь сам, сам меня просил: принеси, говорит, часы, они в запасниках хранятся, их, говорит, все равно никто не хватится. Я думал, он хоть денег даст, а он – хрен с маслом…
– Ты отдал часы Водлянову?
Руслан смущенно заерзал, еще сильнее кося правым глазом. Левый забегал из стороны в сторону, избегая встречи с бледным Вериным лицом.
– Ну… не совсем… Я ему их принес, как велено было, домой принес, он их взял, поковырялся в футляре, потом сходил с ними куда-то, а когда вернулся, отдал часы мне и сказал нести обратно.
– Обратно в музей?
– Ну да.
– И ты отнес?
– Чего я, лох, что ли, какой? Очень мне надо было их возвращать! А если бы меня с ними застукали? Паника бы поднялась… С работы меня, конечно, вытурили, но хоть в милицию не заявили, потому что доказательств никаких. А часы я по частям распродал, кому что удалось впихнуть. Они ж все равно сломаны были, а так хоть футляр взяли, подставку бронзовую, циферблат со стрелками… Корпус только остался, здесь в подсобке. Будете брать?
Вера молча разглядывала свои ладони – они были ледяными и ощутимо дрожали.
– Так чего? – переспросил Чернявин, удивленный этим внезапным молчанием. – Часы нести? Там, правда, немного осталось…
– Зачем, – перебила его девушка, – зачем Константину понадобились эти часы?
– Да не знаю я… Кажется, он что-то в них искал.
– Что?
– Ну да, наверное. Щупал там, стучал, иголкой ковырялся. Слушай, Верка, скажи своему френду, чтобы с меня слез. Тяжело же!
Кирилл предупреждающе зарычал, а Вера пропустила просьбу мимо ушей. Машинально погладив темполога по макушке (тот сразу расслабился и довольно заурчал), она поднялась и стала отряхивать сарафан. Следом за ней встал на ноги и Кирилл. Звериная муть постепенно схлынула из его глаз, взор обрел прежнюю ясность, а губы скривились в язвительной усмешке.
