Авиационные недели, – продолжал Попов, – и вообще всякие состязания летунов я считаю делом первейшей важности для прогресса авиации. Помогать организации таких состязаний должны все, от великих мира сего до бесплатных зрителей. Почему во Франции это дело идет такими быстрыми шагами? Потому что там вся нация увлекается этим делом и сердечно к нему относится. Меня многие спрашивали, почему я летаю на аппаратах Райта. Я скажу совершенно откровенно, что эти аппараты я достал в кредит, и хотя хорошо сознаю, что моторы у «Райта» никуда не годятся, но что же прикажете делать? Фирма, которая предоставила мне эти аппараты, обязалась выплачивать мне по две с половиной тысячи франков за каждый проданный в России аэроплан Райта, но, нисколько не гонясь за материальной выгодой, я совершенно откровенно объяснил представителям военного ведомства, что для военных целей аппараты Райта не годятся. Надо удивляться какому-то странному упорству братьев Райт, которых не соблазняют успехи других авиаторов, поставивших у себя новейшие моторы.
В этих словах – весь Попов. Он чужд коммерческим расчетам, он щепетилен и безупречно честен перед самим собой и перед другими.
Возвращаясь в беседе к только что отшумевшим событиям, Николай Евграфович сказал:
– А вы знаете, как великолепно вниз все видно? На высоте сто метров я отлично различаю своих знакомых. А когда я пролетал над городом на высоте шестьсот метров, я прекрасно видел все, что у меня делалось под ногами. Я представляю себе, что во время военных действий я мог бы отметить все, что нужно было бы в целях разведки. За границей я летал над морем на управляемом аэростате Уэлмана, с которым собирался на Северный полюс. Мы отлично видели с высоты весь рельеф морского дна и плывущих под водою тюленей. Таким образом, ясно, что во время морских военных действий с аэропланов отлично будут видны подводные лодки и минные заграждения.
Как жаль, что в наших состязаниях не принял участия наш русский летун Ефимов. Вот кого я считаю первым авиатором в мире! – продолжал свое интервью с корреспондентом «Огонька» Попов. – Этот человек прямо создан для полетов. После третьего полета у Фармана Ефимов стал летать лучше своего учителя. Говорю о нем без всякой зависти, потому что, как и всякий русский, горжусь победами этого гениального человека над иностранцами. Все, что нужно для авиатора, у Ефимова наблюдается в высшей мере. В нашем деле мало смелости, – отчаянных людей и у нас и за границей довольно, – нужен особый инстинкт летуна, вроде того, который Суворов назвал глазомером, нужны хладнокровие и выносливость духа. Латам, до сих пор считавшийся самым талантливым авиатором, принужден уступить место русскому гению. Как жаль, что наше правительство не законтрактовало Ефимова на должность военного инструктора, пока он не был законтрактован французами. Мне говорили, что в августе предполагается вторая авиационная неделя специально для русских летунов. От всей души хотел бы, чтобы петербургская публика увидела Ефимова.
– А что вы думаете об остальных участниках нынешней авиационной недели? – поинтересовался корреспондент.
– Ну, вы понимаете, что мне неудобно говорить о моих товарищах по теперешним состязаниям. Когда-нибудь я раскрою их карты. Теперь же скажу, что их упрямство и споры с устроительным комитетом зависят столько же от жадности, сколько и от невежества: ведь это все – простые шоферы и гонщики, неспособные разбираться в сложных юридических вопросах, если таковые возникают.
В заключение беседы Николай Евграфович выразил свою благодарность устроителям состязаний и судьям и добавил:
– Горячо благодарю также русскую прессу, которая вся, без исключения, отнеслась ко мне с такой сердечностью и поддержала меня еще при первых моих полетах за границей.
Корреспондент попросил у Попова автограф. Тот охотно согласился, взял перо и вывел на листе бумаги:
«Никогда не забуду сердечности, с какой меня встретили здесь, и люблю, когда слышу слова „наш русский летун”.
Летун Попов».
Факсимильное изображение этого автографа «Огонек» тоже воспроизвел.
