После вступления на престол Елизаветы Петровны А. И. Остерман оказался в опале. Его приговорили к смертной казни, замененной ссылкой на Урал — в Березов. Землю Остермана в 1746 году пожаловали канцлеру графу А.П. Бестужеву-Рюмину. Примечательно, что в указе говорилось о пожаловании не «пустопорожней земли», а «приморской мызы Каменный Нос со крестьяны... чем владел оно Остерман».
По некоторым источникам, когда-то раньше на месте деревни Коломяги находился поселок с финским населением. И Остерман, и Бестужев-Рюмин переселяли в свою мызу из принадлежавших им деревень своих крепостных. Переселенцы возводили избы, положив начало деревням Коломяги, Старой и Новой. И сегодня не без основания коломяжские старожилы связывают свое происхождение с приволжскими местами, а южную половину деревни называют «галицкой».
Как отмечал краевед П.Н. Лядов, в Коломяги попадали те, кого выслали по каким-то причинам с мест их родины и обратно не допускали. Из сохранившихся на конец 1920-х годов тринадцати крестьянских родов-фамилий наиболее крупные по численности, Барабохины, являлись выходцами из Костромской губернии; Ладыгины и Сморчковы — из Ярославской; Потаповы — из Тверской; а Каяйкины и Шишигины происходили, по всей видимости, из Карельского края. Любопытно, что даже в середине прошлого века многие представители этих старинных фамилий считали себя «истинными коломяжцами», а тех, кто обосновался в деревне волею обстоятельств или случая, считали пришлыми, чужаками, полупрезрительно называли «скобарями». «Мы — петровские!» — гордо, а порой и кичливо, утверждали потомки «исконных» коломяжских фамилий, считая, что их предки обосновались тут едва ли не с самого основания Северной столицы...
Одним словом, во времена Остермана и Бестужева-Рюмина финское село постепенно стало русским. Возможно, что именно тогда название «Келломяки» стало звучать на русский лад — «Коломяги», хотя старое название бытовало на протяжении еще двух веков, особенно среди местных финнов.
Бестужев-Рюмин построил между Новой и Старой Деревнями Благовещенскую церковь, сохранившуюся до наших дней (ее современный адрес — Приморский пр., 79; об этой церкви подробный разговор пойдет дальше), поэтому «приморская мыза Каменный Нос» получила еще одно название — село Благовещенское.
После смерти А.П. Бестужева-Рюмина, не имевшего наследников, его имение по линии жены перешло к роду Волконских. Как отмечал краевед С.А. Красногородцев, сведения об очередном владельце этих земель содержатся в документе, засвидетельствованном С.-Петербургской Палатой Гражданского Суда. В нем удостоверялось, что «село Благовещенское, Каменный Нос тож, с деревнями Новой, Старой и Коломягами» 31 января 1789 года приобрел по купчей от девицы княжны Анны Алексеевны Волконской «уволенный от службы подполковник Сергей Савин сын Яковлев».
Сергей Саввич Яковлев был сыном знаменитого петербургского купца-миллионера Саввы Яковлева-Собакина, построившего на свои средства Успенскую церковь на Сенной площади — знаменитый Спас на Сенной, взорванный в 1961 году ради строительства станции метро «Площадь Мира». Происходил Савва Яковлев из крестьян Осташковского уезда и относился к тем богачам, которые с гордостью говорили потом, что явились в Петербург в лаптях и разбогатели собственным трудом.
Известно, что он пришел в Петербург совсем молодым, в царствование императрицы Анны Иоанновны, «с полтиной в кармане и с родительским благословением». Начал дело с торговли рыбой, сумел накопить средства, перешел в купеческое сословие. Вместе с группой других купцов он взял на откуп питейные, таможенные и другие сборы в различных городах Российской империи и за «особые заслуги» получил от Петра III права потомственного дворянина.
Савва Яковлев оставил огромное наследство — двадцать уральских железоделательных и медеплавильных заводов, пять фабрик в Ярославской губернии, несколько лавок и домов в Петербурге и Нижнем Новгороде. Все это после его смерти перешло к жене и сыновьям. Получил свою долю и 20-летний Сергей Саввич Яковлев. Оставив военную службу, он занялся поставками для армии.
