Он воздел палец и направил его мне в лицо:
— В этом городе так мало этих треклятых каменщиков. Если бы не они, я даже не стал бы обсуждать его просьбу. Но он сказал, что у него они есть и что он сможет отрядить мне с полдюжины. Почему твой голос столь ценен для него?
При этом он прищурился, и я почувствовал, что он пытается прочитать ответ в мягких чертах моего лица.
Мимо нас по коридору прошел послушник. Он поклонился аббату и постарался как можно быстрее миновать нас, но аббат остановил его мановением руки.
— Приведи сюда монаха Николая, — велел он.
Послушник поспешил исполнить приказание. Неодобрительный взор аббата вновь обратился на меня и пребывал на мне до тех пор, пока в коридоре не послышались торопливые, тяжелые шаги Николая.
— Отец аббат, — сказал он, озабоченно глядя на него, и, сделав последний шаг, низко поклонился. — Что-то случилось?
Аббат, презрительно взглянул на Николая, как будто говоря: Разве нужно спрашивать, когда такие, как ты, находятся в этом аббатстве?
Вместо этого он очень медленно произнес, словно отдавая приказание слуге из крестьян:
— Каждый четверг, вечером, этот мальчик будет петь вечерю в доме Дуфтов. Позаботься о том, чтобы он был чистым и хорошо одетым, дабы мог достойно представлять аббатство в одном из лучших семейств города.
— Конечно, — сказал Николай. Он посмотрел на меня, улыбнулся и взъерошил мне волосы. — В доме Дуфтов! Какая честь!
Я слабо улыбнулся ему.
— Аббат! — Николай положил руку на плечо аббата. — Я сам отведу его туда.
Аббат отпрянул, как будто Николай обжег его:
— Нет, ты не поведешь его!
— Так это же недалеко, всего лишь… — Николай всплеснул рукой, как будто это была рыба, плывущая в сторону окна. Пожал плечами. — Я смогу найти.
Аббат сурово взглянул на него и сказал, указав пальцем на строение на площади:
— Я скорее отдам эту церковь реформатам, чем позволю тебе гулять по городу вечером. Чтобы ты сидел в их гостиной? — Аббата передернуло от отвращения.
Николай был явно разочарован, но положил руку мне на плечо:
— Тогда я нарисую Мозесу карту.
Аббат снова взглянул на меня:
— Да, ты прав. Ему нужен сопровождающий. — Аббат чмокнул губами, как будто у него во рту была кислая пастилка. Кивнул: — Отец Доминикус будет сопровождать его.
В тот вечер в своей келье Николай поделился новостью с Ремусом.
— Что я должен буду делать? — Он вцепился руками в раскрытую книгу, как будто собираясь разорвать ее пополам.
Николай расхаживал перед ним взад и вперед. Я сидел на кровати.
— Сопровождать, дабы избегнул он опасностей мира сего, — сказал Николай и воздел руки, указывая направление. — В дом Дуфтов.
— А почему я?
— Ты один у нас такой храбрый.
— Что этот Штаудах думает? Что я, мул?
Николай подмигнул мне:
— Я не думал, что он о тебе такого высокого мнения.
— Не буду я этого делать. У меня другие дела есть. — Ремус откинулся на спинку стула и прижал книгу к груди.
Николай скептически посмотрел на него:
— Другие дела?
Ремус встретил его взгляд, не проронив ни слова.
— О, Ремус, сделай это для Мозеса.
— Для Мозеса? — Ремус презрительно нахмурился. — Да что Мозес от этого получит?
Мы оба посмотрели на Николая. Я очень хотел вернуться в этот загадочный и роскошный дом, но все же мне было страшно. И еще мне хотелось понять, почему я должен туда идти.
Николай махнул рукой в сторону окна:
— Он увидит мир.
— Мир, который находится между этим местом и домом Дуфтов?
Николай остановился перед окном и выглянул из него, как будто изучая дорогу. Пожал плечами:
— Это только часть его.
— Очень малая часть.
Николай взмахнул руками, будто разгоняя сбивающий с толку туман:
— Ремус, он ведь должен где-то начать. Ведь ты не хочешь, чтобы он, когда вырастет, стал монахом, как ты, не так ли?
Все это время Николай был мне почти как отец, и его слова удивили меня. Первый раз мне пришло в голову, что в будущем меня может ожидать что-то еще, кроме жизни монаха в монастыре. Как у Ремуса. Как у Николая.
Ремус сурово посмотрел на меня:
— Почему меня должно заботить, кем он станет?
Но, сказав это, он с едва скрываемым стыдом уставился в пол, и мы все поняли, что он тоже оказался втянутым в мою жизнь.
