— Наверное, придет.
— Почему? Это не ее ребенок.
— Это — мальчик, старший сын ее старшего сына, когда-нибудь он станет графом Риша. И еще он будет наследником Дуфтов. Она попытается забрать его.
— Но мы ей не позволим, — твердо сказал Тассо.
Ремус не ответил. Он подошел ко мне и, положив руки на мои плечи, отвел меня к стулу. Николай размеренно дышал, пытаясь успокоить боль в голове.
— Ремус, — спросил я, — что нам делать?
— Не знаю, — ответил старый волк.
— Если она попробует забрать ребенка, я убью ее.
И она пришла, часом позже, и не одна.
На улице стемнело. Четверо солдат ехали вслед за ее каретой.
— Расступись! — кричали они. — А ну расступись, канальи!
Они постукивали дубинками о ладони и рассекали ими воздух, если кто-то слишком медленно уступал дорогу их коням. Тассо смотрел на них из окна. Скрипели рессоры кареты, пробиравшейся по буграм и колдобинам. Потом все смолкло, кроме храпа четырех жеребцов.
— Открылась дверь кареты, — прошептал Тассо. — Кто-то выходит из нее.
Я услышал, как каблук ее туфли ступил на узкую ступеньку кареты, как зашуршало ее платье, когда она приподняла его над грязью улицы. Я слышал тяжелые шаги солдата, шедшего перед ней, скрип открывшейся двери кофейни.
— Выметайтесь вон, свиньи, — заорал он. — Госпожа хочет войти.
Задвигались скамьи. Клиенты бросились надевать плащи. Три кофейные чашки разбились о половицы. Все кинулись на улицу.
Потом мы услышали топот тяжелых сапог двух солдат, стук каблуков графини Риша и еще какие-то шаркающие шаги, я не разобрал чьи. Они поднимались по лестнице. Дверь распахнулась настежь и со стуком ударилась о стену. Солдат с саблей в руке быстро оглядел комнату, но очень скоро понял, что противник перед ним весьма жалкий. Николай двумя пальцами поддерживал свою голову. Тассо с убитым видом стоял у окна. Ремус смотрел на свои руки, сложенные на коленях.
Когда графиня Риша вошла в комнату, шорох ее безупречного платья и накидки, задевшей нашу покосившуюся дверь, стук каблуков по скрипучему полу, трение каждого волоска на ее идеально причесанной голове слишком явно давали понять, какими глупцами мы были. Вслед за ней показались второй солдат и бледная пухлая женщина, которая шла, как робкая собачка на поводке.
Графиня Риша грозно взглянула на меня.
— Это правда — то, что рассказал кастрат? — строго спросила она. — Она здесь? — Графиня сделала шаг вперед, и упавшие на пол линзы Николая хрустнули под ее ногой. — Отвечать мне!
Я покачал головой, но в этот момент послышался стон, который перешел в крик, как будто кто-то вонзал нож в живот моей возлюбленной. Глаза кормилицы расширились от ужаса, я замер, потому что крик разрывал мне голову.
Лицо графини Риша не изменилось. Она подождала, пока крик смолкнет.
— Очень хорошо, — сказала она. — Мне нужно посмотреть, что за несчастное создание производит этот шум.
Обойдя Николая, она направилась к двери. Ремус перегородил ей дорогу. Ростом он был не выше ее, а в тот момент казался совсем хилым.
— Нет, — произнес он. И вытянул вперед руки.
— Отойди прочь, — велела она.
— Вам не нужно входить внутрь. Вы знаете, что там та, кого вы ищете, но в настоящий момент она нуждается только в покое.
Графиня Риша изучила его лицо, но отталкивать не стала. Он предложил ей сесть.
Она отмахнулась от него:
— Я буду стоять, пока он не родится. А потом покину это мерзкое место.
— Мы не позволим вам забрать его, — глухо прорычал Николай, все еще сжимая ладонями голову. Его глаза были закрыты.
Графиня Риша повернулась, чтобы взглянуть на сидящего в кресле великана:
— Вы мне не позволите?
Николай ничего не ответил, но я начал опасаться, что трясущимися руками он раздавит себе голову.
Графиня Риша, нахмурившись, осмотрела комнату. Покачала головой и хмыкнула:
— Одно мое слово, и вас тотчас арестуют. Всех четверых. — Она рассмеялась холодным смехом. — Мне даже не нужно знать ваши имена. Вас всех повесят еще до восхода солнца просто за то, что вы похитили ее. — Она посмотрела на Тассо, и, хоть он и выдержал ее взгляд, его затрясло. — Вы что, все такие болваны? Вы на самом деле собирались украсть этого ребенка и растить его здесь, в этой лачуге? Почему? Только потому, — указала она на дверь спальни и презрительно выплюнула слова, — что этой
