Погода благоволила Москве. Деды не помнили такого сухого лета, жара осушила обычно непролазные в эту пору новгородские болота, некогда спасшие Великий Новгород от свирепых орд хана Батыя.
6 июня десятитысячное войско под началом князя Данилы Холмского и боярина Федора Хромого двинулось в направлении Старой Руссы, отсекая новгородцев с запада от их союзника – короля Казимира. Неделю спустя по берегам Мсты двинулось второе войско под предводительством князя Стриги Оболенского, отрезая Новгород с востока. Воеводам было велено действовать с показательной жестокостью, убивать старых и малых, оставляя после себя только трупы и пепелища.
Сам Иван Васильевич с главными силами выступил только неделю спустя, ибо считал, что государю во избежание ненужного риска в военных походах лучше находиться несколько сзади. Обоз растянулся на три версты. Среди прочих ехали с ним хитромудрый дьяк Семен Брадатый, умеющий читать по летописям, а также несколько опытных в постельном искусстве наложниц. Иван Васильевич уже пятый год вдовствовал.
…Великий князь ехал по лесной дороге на взмокшем от пота жеребце, лениво отмахиваясь от оводов березовой веткой. Долгие переходы были для него привычным делом. Свой первый военный поход он совершил еще десятилетним княжичем, проделав тогда на коне путь в полторы тысячи верст. Теперь он превратился в высоченного чернобородого мужа, которого портила лишь сильная сутулость, за которую он и был прозван Горбатым.
К своим тридцати годам Иван стал уже многоопытным правителем, успел повидать столько, что другим хватило бы на несколько жизней. Его детство было омрачено кровавой усобицей, разыгравшейся между его отцом, великим князем Василием Васильевичем, и двоюродными братьями отца – Дмитрием Шемякой и Василием Косым. Все тогда началось со злополучного золотого пояса, некогда принадлежавшего Дмитрию Донскому. Потом он был кем-то похищен. На свадебном пиру бабка великого князя Софья Витовтовна увидела пояс на двоюродном брате жениха, князе Василии Юрьевиче. Нрав у бабки был крутой. Сорвав пояс с Василия и потрясая им над головой, она принародно обвинила семейство Юрия Дмитриевича в краже. Такого позорища на Руси давно не видали: князь в ворованной вещи на свадьбу явился! Взбешенные Юрьевичи тут же покинули Москву, а их отец получил долгожданный повод отнять у племянника великий стол.
Четырежды сходились войска в сражениях, и четырежды Василий был бит. Трезво оценивая родителя с высоты прожитых лет, Иван понимал, что батюшка был в ту пору никудышным правителем, непростительно беспечным и благодушным. Его распоряжения были либо бестолковы, либо запаздывали, а его войско могло упиться вдребезги накануне решающего сражения. И за эту свою беспечность отец заплатил страшную цену.
До гробовой доски будет помнить Иван то жуткое февральское утро в заваленной сугробами Троице-Сергиевой лавре. Застигнутый врасплох людьми Шемяки, полураздетый отец метался по двору в поисках коня и, не найдя, спрятался в церкви. Его, шестилетнего княжича, вместе с братом Юрием слуги прячут на колокольне. Княжичи лежат на сыром настиле и сквозь балясины перил глядят, как чужие ратники обшаривают монастырские службы в поисках князя Василия. И вот отец сам выходит к ним с иконой в дрожащих руках. Он тогда сразу понял, как поступят с ним братья. Ведь это он первым приказал ослепить Василия Косого, когда тот случайно попал к нему в плен. Око за око!
Жгучий стыд пронзил сердце княжича, когда он услышал, как отец униженно молит князя Ивана Можайского о пощаде, как клянется отречься от престола, обещает постричься в монахи. Но все было напрасно. Дюжий воин в круглом шишаке и кольчуге до колен положил отцу на плечо тяжелую руку и возгласил: «Пойман ты еси великим князем Дмитрием Юрьевичем!»
