— Что прилизанное? — удивился сержант.
Уж не знаю, как нам удалось обойти прилизанного Никсона, рассказывая сержанту о фамильной тайне, но фигура Никсона всплыла только сейчас. Затаив дыхание, выслушал сержант милиции захватывающее повествование об этой загадочной личности, не упрекнув ни словом, что о нем мы первый раз говорим официальному лицу. Напротив, вроде бы даже был доволен, что оказался первым официальным лицом, которое узнало об этом подозрительном индивидууме. Потребовав подробнейшего описания внешности и хронологических данных о появлении Никсона в разных местах земного шара, сержант задумался. Мы не мешали ему думать, с надеждой глядя на этого симпатичного парня в милицейском мундире. Молчание затягивалось.
— А эта самая свинья и в самом деле бросилась на вас? — неожиданно обратился сержант к Михалу.
Тот смутился. Похоже, говорить о своих подвигах в поединке с кабаном ему не доставляло удовольствия.
— Не знаю, — как-то неуверенно сказал Ольшевский. — Хотя… Он на меня свалился, а не я на него, это факт. Чуть не придавил. Я еле успел отскочить. Но сам я на него не нападал, клянусь! Хотя вот теперь, когда все спокойно вспоминаю, кажется мне — несчастный кабан просто взобрался на кучу камней и оттуда свалился вместе с камнями. Не собирался он на меня нападать, с чего бы? Но даю вам, пан сержант, честное слово, я был уверен, что это кто-то в черном плаще. И прямо на меня ринулся! Ну я и пырнул алебардой…
— А какого черта понадобилось кабану на куче камней? Зачем он туда полез? — удивился сержант.
— Может, он из любителей взбираться на скалы, — съехидничала Тереса.
— Ладно, так и быть, скажу, — решилась Люцина. — Там валялись куриные кости и недоеденные огрызки хлеба.
— А! — вспомнил Михал. — Ив самом деле, я поел, а огрызки завернул в салфетку и кинул куда-то за спину.
— Вот оно что! — обрадовался сержант, как будто мотивы поведения покойного боровка были для него самой главной загадкой в нашем загадочном деле. — Ну тогда понятно. Хлеб был свежий?
— Свежий! — подтвердил Михал. — Но сомневаюсь, что жалкие объедки могли привлечь животное. Там же оставались одни обгрызанные кости от курицы, а хлеба
— недоеденные корки. На один зуб такому большому зверю!
— Это неважно, — разъяснил сержант. — Нюх у свиней потрясающий, а уж свежий хлеб они за версту учуют. Особенно, если он с отрубями.
— С отрубями, а как же, — подтвердил Франек.
— С кабаном все ясно, — сказал сержант. — А вот что делать с колодцем — ума не приложу. Людей у нас мало, пост установить не можем. А если, пока суд да дело, прикрыть яму чем-нибудь неподъемным?
Идея была замечательная, ибо колодцу предстояло еще денька два подождать. Совершенно необходимо было покончить с уборкой урожая, ибо все народные приметы неотвратимо предвещали ухудшение погоды: того и гляди небо затянет тучами, налетит гроза, польют дожди, возможно; с градом. Нет, аграрные проблемы ни в коем случае нельзя было откладывать на потом, тем более, что Франек уже заказал на завтра комбайн, чтобы сжать пшеницу, сеном же могли заняться лишь живые люди. Какая-никакая совесть у нас была, не могли мы бросить на произвол судьбы своего родича.
Итак, весь вопрос уперся во что-то неподъемное. Разумеется, безответственные бабы сразу же предложили в качестве такового мою машину — поставить ее над ямой и делу конец. А того не подумали, что проехать к колодцу по грудам наваленных вокруг него камней не было никакой возможности, не говоря уже об опасности, которой подвергалась ни в чем не повинная машина. Ведь оголтелый бандит, на совести которого уже не одно убийство, встретив препятствие на пути к цели в виде машины, способен в ярости превратить ее в кучу лома! Подумав, машину оставили в покое. Франек вспомнил, что в сарае с давних пор лежит каменное мельничное колесо, совершенно неподъемное, потому и лежит. Втроем, правда, его приподнять можно и как-нибудь докатить до колодца, а вот одному даже приподнять не удастся.
Мельничное колесо так хорошо прикрыло разрытую яму, будто специально было сделано для того. Ночь прошла спокойно, на аккуратно заметенном сером песочке за амбаром виднелись лишь следы собачьих лап, и мы со спокойной душой отправились на полевые работы.
