— Нет там ничего, — категорично заявил Марек. — Как я и думал. Обычный очень хороший деревенский колодец. Можете успокоиться.
— Не может быть! — не поверила мамуля. — Совсем ничего? Тогда почему же этот мерзавец мешал нам раскапывать колодец?
— Должно быть, тоже надеялся, что там что-то есть, — предположила добрая тетя Ядя, с трудом скрывая свое разочарование. — Столько бедняга наработался…
— Ты его жалеешь? — возмутилась Тереса.
— Будто мы не наработались, — не удержался Казик.
Франек только тяжело вздохнул.
— А я надеялся — этот проклятый колодец хоть что-то прояснит, — сказал он с грустью.
— И что теперь? — спросила мамуля.
— А ничего. В понедельник засыпаем обратно. Пока же прикроем досками, — ответил Марек.
Может, он тоже надеялся на то, что мерзавец избавит нас от работы, взяв ее на себя?
Глубоко разочарованные, мы разошлись по своим делам. Мамулина мания насчет зарытых в колодце сокровищ понемногу передалась и нам, мы уже как-то настроились, что если не сокровища, то по крайней мере разгадку фамильной тайны обнаружим в колодце, а тут шиш! Одно утешение — злоумышленник тоже будет разочарован. А поскольку у него выработалась манера засыпать то, что мы раскапывали, были все основания надеяться, что теперь он колодец засыпет до конца. Марек строго-настрого предупредил всех — не мешать мерзавцу!
Ночь на понедельник прошла спокойно, но на рассвете меня разбудили гуси. Их громкий крик проявлялся регулярно, каждые десять секунд, с небольшим интервалом на отдых. Упомянутый интервал я попыталась было использовать для сна, но куда там! Следовавшее за краткой передышкой оглушительное гагаканье исключало всякую возможность нормального сна. Орали гуси столь громко, что, казалось, сидят на подоконнике, сунув головы в комнату. Потратив минут двадцать на тщетные попытки заснуть, я наконец вскочила с постели и разъяренная выглянула в окно.
Громадная стая гусей расположилась на краю луга, за дорогой. Они просто разговаривали. Начинал кто-то один, ему отвечал другой, а затем, словно по команде «А теперь все вместе!» вся стая разражалась оглушительным гоготом. Заводилой была толстая гусыня, переваливающаяся с ноги на ногу несколько в стороне, у самой дороги.
— Чтоб тебе сдохнуть! — от всего сердца пожелала я ей, но сон уже прошел.
Накрывшись с головой, Тереса спала каменным сном. Счастливица! Гуси на зеленом лугу, освещенные лучами всходившего солнца, представляли картину очень живописную, но в акустическом плане были невыносимы. Как бы их отсюда прогнать? Схватив лежащий на подоконнике коробок спичек, я как можно дальше высунулась из окна и, размахнувшись изо всех сил, швырнула его в гусиную братию. Смешно! Коробок и до дороги не долетел.
Зато, высунувшись, я услышала какой-то непонятный звук. Он пришелся как раз на краткий антракт между гусиными разговорами, и поэтому я его расслышала. Но тут гуси начали по новой, и вше пришлось ждать следующего антракта. Высунувшись наполовину в окно, дождалась, но опять не поняла: не то отдаленный гул, не то глухой, протяжный вой. Взглянула на часы — пять утра. Что бы это могло быть? В деревне в эту пору царила тишина, все уже были в поле, откуда доносилось тарахтенье какого-то трактора. Из близких звуков был только непонятный вой да гоготанье гусей. Ага, вот опять послышался вой — глухой, наводящий ужас. Где-то и в самом деле близко…
Высунувшись так, что чуть не вывалилась из окна, я установила направление — звук доносился со стороны наших развалин. Не чувствуя больше ни малейшего желания спать, я набросила халат и выскочила из дома.
Уже подбегая к овину, я поняла — вой доносится из нашего колодца. Сердце сжалось от страха, но я заставила себя подойти ближе. Преодолев последние два метра на четвереньках, я осторожно заглянула в колодец — он оказался не прикрытым — и обмерла. Савва не понимаю, как не окочурилась на месте. На деревянной лесенке, которую мы оставили в колодце, где-то на глубине метров трех, сидел незнаковшй человек и задрав вверх страшное лицо мертвеца, выл жутким голосом. Почти все верхние ступеньки у лестницы были сломаны, и воющий примостился на одной из оставшихся.
