— Я шум поднял? — удивился Михал. — Я?
— А то я горло драл? Капуста и этот, как его…
— …тигр!
— …и тигр действовали молчком, ну сожрал и сожрал, а ты сразу шум поднимать! Пришлось мне всю дорогу таскать с собой пиджачок, а сдается мне, в кармане что-то есть. Нет, тут трясти им не стану, завтра во всех газетах распишут, как был одет покойник, еще кто вспомнит нас… Пошли-ка, Михалек, ну сам знаешь куда, там посмотрим, что в кармане.
Тереса осталась за столиком одна. Столько ей пришлось пережить в этот день, что голова была, как в тумане. Сквозь туман смутно подумалось, что, пожалуй, больше она в отпуск в Польшу никогда не поедет. Тут эту мысль вытеснила следующая: самые страшные события разыгрались все-таки не в Польше, а в благополучной Франции, более того — в столице мира Париже, городе, славившимся своими культурными ценностями, туристическими атракциями и индустрией развлечений. У Тересы хватило чувства юмора подумать, что репутацию города развлечений и аттракционов в ее случае Париж оправдал полностью. Так что, пожалуй, в отпусдс она и в Париж никогда не поедет.
Вернулись Михал и Болек. Болека переполняло сдержанное торжество, Михал светил собственным светом. К груди он прижимал какой-то футляр продолговатой формы из мягкой кожи. С трудом оторвав футляр от груди, он протянул его Тересе, велев спрятать на самое дно сумки, и то сделал это лишь после вторичного приказа Болека, — так трудно было расстаться с драгоценной находкой. Тереса не потеряла сумки во время преследования Капусты исключительно по той причине, что обе ее длинные ручки мертвым узлом завязались на ее запястьи. Послушно спрятав футляр, Тереса поинтересовалась, что там. Ответил Болек:
— Та самая бумага. И еще кое-что, выходит, не даром я протаскал пиджачок. Хотя не знаю, будет ли вам польза от этой бумаги..
— А это мы посмотрим! — сказал Михал. К нему вернулась былая энергия, и он весь горел жаждой деятельности. — Не станем терять ни минуты! Купим у Шарля нумизматическую коллекцию, денег нам хватит, завтра я смотаюсь в Руан, поторгуюсь, что смогу — куплю, и быстренько назад. Теперь нам надо поскорее вернуться в Польшу, а от полиции, на всякий случай, будем держаться подальше. Пошли, нас ждут великие дела!
* * *
— Не верю! — сказала Люцина. — Такого просто не может быть!
Известие о том, что тигр сожрал Капусту, поразило нас, как гром средь ясного неба. С ужасом взирали мы на посланцев, которые объявились внезапно, без предупреждения, только случайно застав всех нас в сборе в квартире моей мамули.
Оглушив нас невероятным сообщением, посланцы не сочли нужным останавливаться на нем, а сразу переключились на другие вопросы.
— Я контрабанду провезла! — выкрикивала Тереса, не помня себя от возмущения. — Я!! Контрабанду!! Из-за вас остаток жизни в тюрьме проведу!
И размахивала при этом каким-то длинным кожаным футляром.
Вырвав футляр у нее из рук, Михал раскрыл замок-«молнию» и высыпал его содержимое на тахту. Мы глянули — и у нас перехватило дыхание. На выкрики Тересы Михал не реагировал, отмахиваясь от нее, как от настырной мухи.
— Это был единственный выход! — пояснил он нам. — Ведь большинство монет в этой коллекции золотые, что же, нам еще и за свое собственное золото платить? Мало того, что эта падла, о, извините, этот подонок украл, мало того, что пришлось буквально из пасти тигра вырывать сокровище, так еще и пошлину платить на границе?!
Издав еще несколько хриплых протестующих выкриков, Тереса замолчала. На мамулиной тахте весело поблескивали сбережения нашего скупого предка, оставленные им в наследство далеким потомкам еще в прошлом веке. Мы все единогласно решили — Михал прав! Поскольку золото на тахте было не просто драгоценным металлом, а неимоверно редкими экземплярами нумизматической коллекции, пошлина за его провоз Составила бы такую гигантскую сумму, которая нашему семейству и во сне не могла присниться. За что же платить, в самом деле? idbi монеты не вывозили за границу, мы и не обязаны платить за их возвращение. Итак, решено: считаем, что прабабушкино наследство не покидало пределов родного края, так что и говорить не о чем!
