Обучение проводили покуда не часто, всего-навсе по одному разу в месяц и дополнительно в те самые пять дней в лете, что были определены Богом как праздники. В месяце цветень праздник посвящали Матери Зекрой прародительнице детей. В месяце теплынь нынешней Матери Земле, тому самому месту… планете, что теперь кормила, взращивала и поила мальчиков. В месяце серединь Матери Любви, той, которая живет в каждом существе, создании и творении, и с помощью каковой не прекращается движение – круговорот жизни. В месяце спень праздновался день Матери Смерти, той, которая после жизни прибирала оброненные души, даря им возможность дальнейшего непрерывного процесса изменения и развития. И в месяце отишь день посвящали Матери Удельнице, что предопределяла удел и безостановочное движение души. То были, как учил Дажба, не Богини… а лишь Матери, оные тем или иным образом влияли на детей… и в целом на человечество.
В отличие от иных ребятишек, которым поучения Дажбы доставляли радость видеть Бога вблизи, слышать иль, ежели так повезет, прикоснуться к нему, то для Влада они значили совсем иное. Оно как с огромным вниманием и интересом внимал малец рассказам Зиждителя и словно впитывал в себя каждое оброненное им слово. Владелин, как и иная детвора, сидючи на нарочно для того установленных на площади лавочках, подле восьмиконечного корабля в первом ряду, вслушивался в рассказы о Матери Зекрой, воспринимая поучения с таким трепетом, и чуткостью точно старался в словах Бога найти разгадку томящих его суть снов. И если по первому Владелин токмо внимал тем рассказам, вскоре принялся задавать вопросы не свойственные столь юному возрасту и поколь, как считал Дажба, остающиеся без ответа… Все, что произносил Бог на таких занятиях, духи после всякое свободное время поясняли и вкладывали в умы своих вскормленников, много раз повторяя, а посему те поучения неназойливо приживались в них.
Влад опустившись на утоптанную траву вытянул вперед ноги и поправил подол рубахи, разравнивая на ней каждую складочку.
– О чем мы с тобой болтали? – приземляясь подле товарища поспрашал Златовлас.
Владелин медленно повернул в сторону Злата голову, и осуждающе воззрившись на него, рывком дернул плечами. И враз от этого негодующего дрыга всколыхнулись его кудреватые, короткие волосы, да с не меньшим раздражением малец молвил:
– Мы с тобой вели разговор про мать… Мать и отца. – Мина удивления исказила черты лица Златовласа, глаза его некрупные округлившись, слегка выпучились. – Я тебе дубина, – уже совсем, гневно отметил Влад. – Сколько раз буду говорить, не смотри ты в очи Выхованка.
Нет! дух, не уничтожал, не стирал в мозгу своих вскормленников те или иные разговоры, события, ему это было не подвластно. Одначе, обладая, по людским меркам, необыкновенными способностями он мог покрывать их тончайшей дымкой и тем отодвигать по времени вдаль. Отчего данные разговоры, события начинали казаться весьма неблизкими, пережитыми, оговоренными когда-то… когда-то давнешенько, а потому более не тревожащими душу и вроде как ставшими не интересными. Лишь в отношении к Владу у Выхованка не получалось применить свои способности. Малец не то, чтобы не забывал разговоры, он просто мог противостоять силе духа так, что последний не смел даже воспользоваться собственными способностями.
– Не зачем, – продолжил немного погодя, остывший от сердитости, Владелин, и, улегшись на теплую, хранящую в себе аромат спелости, траву уставился взором в раскинувшееся над ним голубое небо по коему ползли мохноногие, пузатые облака. – Не зачем ему в глаза пялиться, а то нашто я тебе все рассказываю, объясняю… Ежели ты через морг начинаешь думать, что балякали мы о том с тобой дюже давно.
Златовлас еще чуток нависал над старшим товарищем, заглядывая тому в лицо и загораживая так любимое Владом бескрайнее небо, тяжело ворчая внутри головешки неповоротливыми увальнями мозгами, а погодя улегся подле и вмале уже протяжно засопел, судя по всему уснув.
Последний праздник в честь Матери Удельницы проходил почти два месяца назад, той Матери, каковая определяла судьбу каждого создания на Земле. И мальчик вельми четко запомнил его, не только поучениями Бога Дажбы, но и последующими событиями. Зиждитель Дажба в тот день говорил, расположившимся на лавочках, поставленными полукругом, детям, что Мать-Удельница схожа с прядильщиком духом. Она восседает в неизмеримых, недоступных пониманию далях, величаемых Надзвездный мир, подле обычной прялки, таковой какая есть в каждом доме, и прядет волоски людских жизней.
