– Ничего… ничего дорогой мой Вежды, – трепетно произнес Перший, нежно поглаживая лежащую на плече руку младшего сына. – Не надобно досадовать… – Ноне, одначе, гневливость старшего была отличной от Мора и не отражалась в чертах его лица, аль сияние кожи, оно как ему и не было присуще данное качество… Вежды просто молвил требование к младшим властно… авторитарно… и те немедля смолкли, хотя не прекратили довольно переглядываться меж собой, словно дышали и думали однобоко. – Ты же знаешь, мой бесценный, наши малецыки любят пошутить над Огнем… Но и Огнь тоже никогда не смолчит… И думаю, коль бы слышал их, непременно откликнулся… Посему не надобно серчать, – Перший сказал это не столько Вежды, сколько Мору лицо коего сызнова побагровело. – А, вы, мои неповторимые и вельми скорые малецыки принесите девочку… Потому как я жажду поздороваться с Крушецом… И, конечно, более подробно расскажите мне о плоти.
– Она в кувшинке Отец, – торопко протянул Стынь, ощутив легкое поощрительное похлопывание перст старшего Димурга по его руке, поколь лежащей на плече. – В руках бесиц-трясавиц.
– А, что так? – сейчас благодушие в тоне Першего сменилось на тревогу и с тем же беспокойством он зыркнул на Темряя, будто желая его прощупать.
– Сейчас все благополучно, – суетливо пояснил Темряй, и черты его лица дрогнув, враз стали серьезными… и сам он весь как-то напрягся. – Но там откуда ее принес Стынь началась эпидемия. Ее мать и те, кто заботился о девочке, умерли. Девочка и сама заболела, но так как она принимала лекарство, болезнь замедлила развитие, так сказала Трясца-не-всипуха… Она тут была давеча и так долго говорила, что утомила не только Стыня, но и меня… Благо малецык, сдержался и не испепелил ее, хотя очевидно того жаждал. – Темряй замолчал и сызнова по-доброму взглянул на младшего члена печище, и также ласково, вроде давно не зрел улыбнулся ему. – Право молвить девочка уже поправилась… Вмале бесицы-трясавицы вынут ее из кувшинки и принесут сюда, – продолжил свою речь Бог. – Хотя Отец, из долгого толкования Трясцы-не-всипухи нам стало понятно, что ребенок слаб и болезнен. Благо, что Крушец подал зов. Ибо неведомо, чем все закончилось, если бы наша кроха не откликнулась в ближайшее время… Бесицы-трясавицы произвели надобное вмешательство, подкорректировали слабые легкие, и пересадили еще несколько внутренних органов… и как всегда предложили пересадку мозга и лучицы.
– Точно, та самая пересадка, их самое наибольшее вожделение, – вставил чуть слышно и нескрываемо досадливо Стынь и неспешно испрямившись отстранился от ослона кресла Отца.
Теперь улыбнулись и остальные члены печищи Димургов, и даже казавшийся вельми суровым Мор.
– Но мы от этого предложения отказались, Отец, – дополнил свою молвь Темряй, и легонько в такт словам аль тронувшимися в своде залы малыми волнами соломенно-желтым облакам качнул назад… вперед головой, обдав лучистостью сияющего на ней венца все окрест себя. – Тебе данное действо решать, тем паче мы знали, ты скоро будешь… А теперь немного о том, откуда и кто она… наша Лагода.
Темряй коротко рассказал историю матери и рождения самой девочки, чуть-чуть коснулся в разговоре ее отца, намедни принявшего титул болярина и женившегося, а после, отвлекшись на что-то более насущное, резко замолчал.
– Нет, смысла Отец пристраивать девочку к семье ее сродников, абы она там явно не будет надобна, – закончил за Темряя Стынь, видимо сказывая то, что было уже давно обговорено братьями. – В лучшем случае они отошлют ее в приемную семью, как заведено в их среде. – Бог медлительно тронул свою поступь по залу, обходя диван-ложе Вежды и Мора позадь ослона. – Нельзя ее переносить на наш континент, к нашим отпрыскам уж больно она беленькая… Да и для нее таковое перемещение, как толковала Трясца-не-всипуха будет тягостно-напряженным… Ребенок, даже после корректировки здоровья, остается вельми хрупким, это прописано в кодах. Девочке нужны благостные условия жизни, особый уход, питание, чтоб сберечь плоть… Или уже, как предлагают бесицы-трясавицы осуществить ее полную смену.
